Последнее слово

Медленное, тягучее ожидание - оно напряжением сковывало воздух в комнате. Белые больничные стены сами по себе действуют удручающе. Серые, обеспокоенные лица, снующие врачи и медсёстры, сцепленные в замок пальцы, так, что кажется вот-вот сломаются и мысли, беспокойные, лихорадочно бьющиеся в голове, сталкиваясь и кружась...
Каждый винит в этом только себя, потому что хочется, так хочется оправдать и оправдаться. Чтобы кто-нибудь громко, вслух заявил, подтвердил, что ты не виновен. Это всё чёртова судьба, которой по сути и нет...
Жизнь человека коротка - это каждый знает. Но когда чей-то срок приходит - он забирает с собой не только свою жизнь. Он забирает с собой сердца дорогих ему людей, запирает чувства на замок. И сейчас каждый присутствующий переживал свою собственную маленькую смерть.
В углу светлой комнаты с ненавистным белым цветом, выжигающим своей белизной, сцепив пальцы и уронив руки на колени, что-то бессвязно шепча на непонятном языке сидит девочка лет четырнадцати. В её лице нет того беспокойства, что читается у других людей, окруживших её. Это больше напоминает маску, застывшую и прекрасную, лишённую эмоций. И неподвижность фигуры - вовсе не показатель её страданий. Лишь глаза, которые она старательно прячет, глядя в пол -огромные, синие-синие, шалые... Штормовые, затягивающие в глубину чувств обладателя, топящие свои собственные эмоции. И хочется взвыть в голос, раз заглянув  в эту глубину.
И понимаешь, что вот он - цвет истинных страданий. Небо - синее, море - тоже. Они успокаивают, рождают надежду. Но этот синий - губит, он беспощаден. И прежде всего к девочке, ограждающей окружающих людей от боли и отводящей глаза.
Ресницы изредка вздрагивают, взгляд рвётся навстречу другим, сочувствующим и так же страдающим, пробегает по лицам, ища ту надежду, которой уже нет в собственном сердце. И снова разочарованно опускается на сжатые, до хруста костей, пальцы, на впившиеся короткие ногти в ладонь другой руки.
Люди немы, у них уже нет слов, чтобы утешать. Особенно когда собственное сердце - в клочья. Она не страдает больше, не чувствует глубже. Просто её глаза ярче отражают отчаяние, охватывающее каждого в этой комнате. Просто её и их чувства - громкие, сильные, в перехлёст.
Белый цвет раздражает радужку штормовых глаз, жжёт веки и ей хочется зажмурить глаза, прижав прохладные пальцы к искусанным в кровь губам. Но она заставляет себя смотреть. Она ещё слишком неопытна, ещё не научилась справляться с болью, но лицо всё так же бесстрастно.
И она сидит, невозмутима внешне, опуская глаза, не глядя ни на кого. И кричит, кричит, кричит... всё внутри, снаружи - равнодушие. И все, кто подходит либо упрекнуть, либо поддержать натыкаются на измученный больной взгляд, затянутый пеленой. Она не видит и не слышит никого, все мысли - внутри.
О чём думает человек, впервые переживающий столько боли и безысходного страха?
Если представить - то можно понять.
Ожидание накаляет воздух, от него трудно дышать. Каждый вздох - через силу, медленный и неглубокий, чтобы не сорваться на рыдания. Это ожидание длится уже почти час. Но время растянулось и кажется, что это было так давно. И правда ли то, что было?
И тихий скрип двери кажется невероятно громким в наполненной напряжённым ожиданием комнате. Следующие слова - оглушают, лишают рассудка. По-детски хочется ущипнуть себя и с облегчением убедиться, что это - сон. Но это реально, слова прозвучали, они были услышаны.
Женщина, стоящая посреди комнаты, падает на колени, захлёбываясь слезами и криками. Мужчина рядом с ней опускается на пол, обхватывая её за плечи и утешая. Но у него самого - слёзы, и дрожащий голос. По лицам окружающих текут слёзы, смешиваясь с тушью, у женщин. Стоны  и крики. Больно, сегодня  все пережили каждый собственную смерть...
Девочка поднимает шалые глаза на вошедшего врача, который смущённый тем, что стал свидетелем чужого горя, делает шаг назад,  к двери, но тут же берёт себя в руки. Её взгляд проясняется, теперь в них нет эмоций, только бесконечная, бескрайняя синева летнего ясного неба. Пальцы, переплетённые, стиснутые так, что кажется вот-вот сломаются, разжимаются, слабеют. Руки взлетают вверх, устало потирая виски. И на губах появляется смущённая, полубезумная улыбка. Она медленно поднимается и, шатаясь и опираясь рукой о ненавистные белые больничные стены, выходит из комнаты.
Это безумие длилось час, напряжение медленно покидает тело, оставляя гулкую, звенящую пустоту. Слёз нет на глазах, и не будет. Она всё так же спокойна внешне, ничто не выдаёт её чувств. Просто - по больнице идёт девочка лет четырнадцати, шатаясь и держась за стену и не слышит обеспокоенные возгласы медсестёр.
Она оглушена. Тем самым словом, которое будет преследовать её на протяжении всей её жизни, которая только-только начинается. Словом, неосторожно брошенным смущённым врачом, сразу и без подготовки. Ночью она будет метаться в постели, не в силах вырваться из кошмара, в котором белые больничные стены, раздражающие глаза, слепящие, и прерывистое дыхание через силу. И лишь одно слово, эхом отражающееся от пропахших лекарствами стен, повторяющееся множество раз...
«Мёртв».