Чертог Твой вижу, Спасе, украшенный

Вышла из храма поздно. На деревьях висели капли, в свете фонарей совершенно золотые. Сквер, мелькание веток между решетками забора, выложенный плиткой тротуар, редкие машины и колокол - запоздалый, чуть нежный, словно ветром колеблемый.

Великая среда. Увидела рядом с собой в храме нашу старейшую прихожанку (бабушке исполнилось в прошлом году сто лет). Не выдержала и, когда здоровалась, взяла ее за руку... Потом сама очень смутилась и дежурно выдохнула – «С праздником». Старушка взглянула на меня прозрачно и, шамкая беззубым ртом, едва слышно произнесла: «Это не праздник, сейчас все исповедоваться будут, так надо. Это не праздник» Я замедлила, смущенная, все еще держа ее ручку в своей. Тогда старушка с полулыбкой, пожала мне ладонь. Рука моя и сейчас чувствует это касание – теплое и энергичное.

Потом была общая исповедь, весь храм разбился на очереди – к шести священникам и, среди тихого чтения и пения «волною морскою», раздавался то тут, то там вздох: «Прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь». Словно шелест крыл тогда проносился под куполом.

Затем священство вновь, ненадолго вернулось в алтарь для пения «Чертог Твой вижу Спасе, украшенный». Чудно поют батюшки, так светло и ясно, словно поднимается из алтаря волна чистого воздуха – и расходится по всему кафедральному собору, омывая лица, разглаживая морщины, освежая застоявшихся и переминающихся с ноги на ногу, людей.

При чтении молебного канона ко Пресвятой Богородице (когда служба закончилась, а исповедь все шла) я, в тихо скользящей вперед толпе, оказалась рядом с большой иконой Божией Матери «Семистрельной». Ощутила близость иконы прямо всем существом: стало тепло. Подняла глаза – а там настоящие слезы. Их, наверное, не было, но свет лампады, полутень сделали свое дело. Передо мной была Богородица, как живая и смотрела на меня с состраданием и таким невыразимым мучением в глазах, что у меня занялся дух. Не смогла двинуьтся с места, и, когда люди пошли вперед, осталась стоять рядом с Утешительницей. Тут-то сердце и мое «пробило». По щекам побежали струйки, наконец, почувствовала наличие совести. Молитвами Пресвятой Владычицы, покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче Христе!

На исповеди одно слово мне очень сильно помогло. «Моряк» было это слово. Я, видите ли, тяжело переживаю постоянную разлуку с мужем, которого дома совсем-совсем не бывает, ропщу. Так вот, отец-духовник мне вдруг так просто разрешил все недоумения: «Ты же знала, когда замуж выходила, что у мужа будущего ПРОФЕССИЯ ТАКАЯ. Жены моряков не ропщут, что мужья в плавании». Спаси его Бог, моего моряка и всех-всех, кто в море.

Еще удивилась, сколько у одного батюшки улыбки на лице! К нему приближаются с темными глазами, почти что сгорбленные под игом страстей, а отходят, разогнувшись, целуя с умилением большую добрую руку. И батюшка улыбается, светло и спокойно – 5 часов кряду! Сколько я стояла в храме, столько он улыбался. Это не сыграешь, это Благодать, друзья мои.


Помолилась от души: за ближних и дальних, с беспокойством, печалью, радостью и умилением. Освежилась вся. Это правда, что исповедь – второе крещение.

А Причастие – это дыхание Небесного Рая на Земле. После того как растаяла во рту огненная капля с Телом и Кровью Христовыми, пусть ненадолго, но можно стать ходячим столбиком света, той свечкой, которую ставят на возвышении и светит всем в доме!

Вышла из храма поздно. Шла домой под молодым дождем, он тихо трогал лица прохожих своими тонкими пальчиками.