ЯН ГУС Сумашедший призвал Бога в судьи...

          ЯН ГУС

Сумашедший – призвал Бога в судьи.
Между кем? Между ним и собором.
И смеялись до коликов люди,
И себя покрывали позором.

Заседали в высоком Констанце
Доктора, кардиналы, аббаты,
В сукнах пёстрых и в шелковом глянце
Вели пренья они и дебаты.

Папу, споря, они избирали,
Трёх лжепап низложили сурово,
И галдели, и перебивали
Все друг друга и снова, и снова.

И хрипели учёные дяди,
Обсуждая задачи реформы,
Так на улицах шлюхи и б…
Торг ведут и пустой, и позорный.

Но в одном были единодушны:
Ересь выжечь – основа успеха,
И приехал к ним Гус простодушный…
Не на диспут – за смертью приехал.

Вот поднялся отец Стефан Палец
И сказал, обращаясь к собору:
«Смотрит с неба великий Страдалец,
Взгляд его преисполнен укора.

Враги Церковь Христа разрушают,
Сила ж Церкви и мощь в единенье,
Те, кто пастве сомненья внушают,
От лукавого те, вне сомненья.

Сомневаться, испытывать Бога,
Осуждать все церковные сборы –
Еретическая синагога,
А любой еретик хуже вора.

Нету воли у жалких созданий,
Есть лишь высшая папская воля,
Бог не слышит отдельных стенаний
И отдельной не чувствует боли.

Папа – это владыка верховный,
Выше всех и ходатай пред Богом,
Покоряться ему, безусловно,
Все должны аккуратно и строго.

А писания доктора Гуса
Воскрешают нам дух Уиклифа,
И зловредные эти укусы
Несут Церкви и смуту, и лихо.

Нет зловреднее ереси, хуже
Той, что авторитет отвергает,
Не Христу тот, а дьяволу служит,
Кто к Христу в суете прибегает».

И склоняли все Гуса отречься,
Осудить и проклясть Уиклифа,
Возражал им Гус чистосердечно
И в пример приводил он Каифу.

Говорил он: «Собор досточтимый,
Доктора, кардиналы, прелаты,
Вы упорны и неумолимы
И хотите найти виноватых.

Бог есть в каждом – и в противоречье
Этот довод с Христом не вступает.
Кто пред Господом чистосердечен,
Тому часто Господь наш внимает.

Жива истина в Божием слове,
И принять её может живущий,
Обрести утешенья основы
Позволяет нам  Бог всемогущий.

Я с ученьем отца Уиклифа
Познакомился не понаслышке,
Не по байкам, рассказам и мифам,
А прочтя его многие книжки.

Разделяет он Церковь и Власти,
Обличает попов недостатки,
Почитает за благо и счастье
Он за истину честную схватку.

Вспоминаю, отцы, я Каифу,
Кто всегда был к Христу в заблужденье,
Потому и отца Уиклифа
Не хочу проклинать я ученья.

В чём-то с ним я согласен, мессиры,
В чём-то я его опровергаю,
Мы без Бога все голы и сиры,
Твёрдо верю я в это и знаю.

И считаю, что мне отрекаться,
От того, с чем согласен, позорно
Чтобы к истине ближе держаться,
В нас посеяны совести зёрна.

Если Бог меня рукоположил
Проповедовать Божие слово,
Говорить я обязан и должен,
Тело ж к смерти должно быть готово».

Головами качали прелаты,
И епископы мрачно молчали,
И тихонько крестились аббаты,
Словом, все пребывали в печали.
               
Тут поднялся  чернец неизвестный
И воскликнул: «Как ересь умеет
Притворяться и скромной, и честной,
Но костёр ее в искры развеет!

Одолеть мы не можем упрямца,
Кто бесовским силен наважденьем,
Только Богу ли беса бояться?
Он покончит с опасным ученьем.

Без пролития Гусовой крови
Пред Создателем пусть он предстанет,
Когда выполним это условье,
Благодать в нашей Церкви настанет».

Но была тут препона такая –
Слово дал Император приватно,
Что Ян Гус из немецкого края,
Невредимым вернётся обратно.

Но и здесь не сдались казуисты:
«Нет нужды соблюдать своё слово
Перед тем, кто пред Богом нечистый,
Кто ломает святые основы».

Вот на площади толпы народа
В нетерпенье ждут Гусовой казни,
Неплохая стояла погода,
И оделись все словно на праздник.

И костер занялся чёрной сажей,
(Был сложён он ещё спозаранку),
И какая-то бабушка даже
Дров в костёр подложила вязанку.

Гус смотрел на неё, не мигая,
Только раз покачал головою,
«Простота, он промолвил, святая.
И добавил ещё: – Бог с тобою».

Пламя ласково тело лизало,
Рвался крик и стихал прямо в горле,
И верёвка, что тело связала,
Загорелась и сделалась чёрной.

А толпа возбуждённо гудела,
Равнодушно чего-то жевала,
На костёр с интересом глядела,
И в толпе та старушка стояла.

Церковь – рук человечьих творенье
И библейское тихое слово
Здесь столкнулись – и это волненье
Вызывает в нас снова и снова.

А народ кто – толпа, масса, люди?
То он белый, а то он весь в саже.
И когда Царство Божие будет,
Нам никто никогда не расскажет.