Сказка на ночь

                Сказка на ночь.
-Тихо сегодня, ни ветринки. Бывало, как на печи лежать, враз задует. Гул в трубе не унимается, до самой зорьки ублажает, да сладко этак спать под него! Ноне совсем не то. Ну да ладно, коль не спится без баюкалки, доскажу я вам, анчутки, сказку, что вчерась не доврал, можа и придремать сподобимся. Помните, небось, конюховой избы задворки, где хрен корнем кверху рос? Ага. Так вот: говорили о нём, о конюхе-то, де - он нечистый... Да знаю, знаю, не из ваших. У няво в горнице образа стоят, вам туды ни-ни. У мельничихи, знамо, ино дело, цивилизация. Старшого батюшку к себе не привечает. У конюха совсем не то... Одначе, был я на тех задворках третьего дня, лапоть оброненный искал... Ты, Кривенький, завеску-то набрось на окно, луняво; нам домовым рожей твоей любоваться совестно, потому как грех. Вот и ладно, уважил. О чем это я давеча сбрехнул? Ну да, ну да, был я третьего дня на тех задворках. Чось? Не, лапоть не нашел. На кой он мне, ежели я в чосанках. Это, когда  сонмом собираемся, должно лапти предъявлять. У домовых ведь как: что дождь,  что вёдро, тулуп и лапти дело обыкновенное. Не я начинал, не мне приканьчивать, враз спишут. Уж стращали: «В лешаки разжалуем, а то и аж до самой Москвы сошлем; алкашам в коммуналках пьяный бред воочию представлять.»  Тьфу, нелегкая, опять заплутал. О чем-то я? Ну да, ну да, видался я на тех задворках с одним. С виду вроде как из наших, да наших я почитай тут всех знаю, а того не признал. Кто таков? - думаю. Покуда кумекал, он меня за бороду хвать, и ну трепать, почем зря. Я ему в уши-то кричу: не замай браток, аль ты не православный? А яму хоть бы хны! Знай волосья дерёт. Кабы день был – миром набежали б, отняли. А тут - ну прям беда. Драл – драл, подлец, вдруг – бух в ноги: «Ой, - говорит, - не признал. Сам я старовер, и про вашего соседа из самого Протопопова скита прибыл. Вы, крыжи константинопольские, мне все на одну рожу, прости отец, конфуз вышел». А что, спрашиваю, - насовсем прибрать, аль попугать токмо? Он мне с важностью: «Должок за ём, получить велено.» Много ль задолжал? - говорю. «Твой что за интерес?» - спрашивает. Сам подбоченился, нехристь, как купец на ярманке, зеньки таращит. А и впрямь, думаю, что мне за дело? Куды суюсь? Да как себя уймешь, любопытствую. Дай, думаю, спытаю! Выведал я, что под самое Рождество, брал наш бритобратец у тамошних шишков занудный волчок, поквитаться с Фомой Евсеичем, а вернул уж на страстной, в вопиющей неисправности. Крути – не крути, молчит зараза! И отряжен де сам от всей келейной братии обчественную вещь в исправности стребовать. Ага. Распрощался наскоро, сам шасть в подстенок крайней от проселка избы, должника упредить; чуть на самого хозяина, Фому Евсеича, не нарвался. Аж досада взяла. А загнала его туды лихоманка вот какая: Бритобратец наш, соседушка мой разлюбезный, волчок-то скитским шишкам вовсе не тот вернул, что брал у них под святой праздничек.  Он ихний-то оставил себе,  а скитянам свой, поломанный отдал. Вот Фома Евсеич, волчком занудным до последней крайности доведён, полез под избу. Чаял дознать, где притка окаянная засела. Что за вой не человечий по всей ночи пребывание в избе невозможным делает. Елозит на карачках, да святой водицею повсюду округ себя кропит. На меня брызнул маненько, да мне ничто, опосля первых петухов очухался. Да ей Богу же, не брешу; вот вам крест! ...
Нате, разбежалися. Тото запамятовал, что с  вами этак нельзя, как ни как, нечиста сила. Ну да и к лучшему, не званный гость – хуже татарина. Все дела свои позабросил, покуда анчуток развлекал. Надоть отца Кондрата постращать, чтобы все тут ладаном окадил, тот год об эту пору опосля анчуток, буканки притащились, стало быть пущай окадит, надоть его постращать  токмо...

6.05.2007    23:52 Воскресенье.