Чем больше запретов, тем лучше

     Рассказ Чарльза Буковски «Ты не сможешь сочинить рассказ о любви» показался мне очень слабым. Чем-то вроде переваренных макарон. Или того похуже. Он был похож на дохлую рыбу – гнил с головы, то есть с первого абзаца, и к концу напоминал рыбешку, сгнившую до хвоста.
     В хвосте рассказа торчали две косточки, два предложения, очень похожие на те, которые можно встретить у Хемингуэя. И я не пожалел времени, чтобы перелистать «Праздник, который всегда с тобой», чтобы найти сходные фразы у Хемингуэя.
     Перелистывал я только первые две-три главы, а дальше уже читал. Читал я быстро, но внимательно, потому что Хемингуэй увлекательный писатель и очень убедительный человек. Как человек он гораздо убедительнее Чарльза Буковски. Да и как писатель – тоже.
     Может быть поэтому многие считают его «детским» писателем. Хемингуэй много писал о войне, охоте и смерти, и все же многие считают его детским писателем. Наверное, они считают его детским писателем потому, что он не употреблял нецензурных слов.
     Хемингуэй был более целомудренным писателем, чем Буковский, и не употреблял нецензурных слов. Гертруда Стайн сказала ему когда-то в Париже, что не следует писать вещей inaccrochable (это словечко она, похоже, придумала сама, образовав его от французского accrocher – прикреплять, вешать), и он их не писал. Первый его рассказ «У нас в Мичигане» остался единственным в «невешательном» роде. Но даже в этом рассказе он не употреблял нецензурных слов.
     Писатель, если приглядеться, велик тем, чего у него нет, а не тем, что у него есть. То, чего писатель себе не позволяет, важнее того, что он себе позволяет. Чарльз Буковски не позволял себе говорить о своих впечатлениях от классической музыки. Чуть не в каждом рассказе он упоминает какого-нибудь классического композитора, но никогда не говорит, чем классическая музыка привлекательна для него. Хемингуэй же не позволял себе употреблять нецензурных слов. При этом он тоже ничего не говорил о том, что чувствует, слушая Брамса или Бетховена. Возможно, он их просто не слушал. Но в любом случае запретов у него больше, чем у Буковски. Он ограничивает себя больше, чем Буковски.
     К тому же он, в отличие от Буковски, написал роман о любви.