Новые сведения о Светлане Кузнецовой

Данные новые ценные и интересные сведения мною получены 15.01.09 от Владислава Анатольевича Ушакова, в прошлом члена семьи брата Светланы, Олега Александровича Кузнецова. Владислав Анатольевич Ушаков проживает в Иркутском академгородке, кандидат технических наук, доцент кафедры Иркутского государственного университета путей сообщения.
С его разрешения я привожу копию его письма, а также вложение в письмо - статьи о сибирском  поэте Р. В. Филиппове, сыгравшим важную роль (наряду с московским поэтом Ларисой Васильевой) в появлении на свет книги Светланы "Соболиная тропа".
Благодарю Владислава Анатольевича за помощь в моей работе!

                ***

Здравствуйте, Александра.
 Вернулся из тайги. Повезло с погодой для отдыха, но не для охоты.
Ночью температура опускалась до минус 28-30 градусов, а днем было около 15 град, но солнечно и безветренно.
Для охоты же с подхода предпочтительней метель.
Так что охоты  практически не было,зато неплохо отдохнули.
Фамилия у Светланы по отцу. Действительно, у Светланы первый муж - Женя Карякин.Я лишь один раз случайно встретил их вместе на набережной Ангары вблизи университета, хотя знал об их браке до этой встречи. Мне запомнился этот красивый высокий парень, отдаленно чем то похожего на Олега Стриженова. Светлана была рада нашей встрече, выглядела великолепно. Женя показался мне очень скромным человеком, как будто бы стесняющимся что-то сказать при Светлане.
 Позже их брак  распался, по какой причине - не знаю. Я в то время  перевелся в Томский политехнический и долгое время не встречал  Светлану.
  Карякин уехал куда-то на Восток, и о его дальнейшей судьбе я ничего не
  знаю. В июне 2006г ушел из жизни друг нашей семьи Слава Филиппов.
  Кем он был вы поймете, прочитав прикрепленный файл "Прощание с поэтом".
   Моим соседом за поминальным столом оказался Андрей
  Румянцев. Я ему напомнил как лет пять назад он приезжал в
  санаторий Ангара,где я в то время проходил реабилитацию
  после инфаркта. Румянцев тогда читал стихи из своего нового
  сборника с одновременной продажей этого сборника желающим.
  Я ему тогда в санатории задал вопрос, как он оценивает поэзию Светланы.
  Он ответил, что редко встречаются такие проникновенные
   стихи, как у Светланы, и произнес еще какие то слова восхищения.
   На этот раз он дополнил свои воспоминания о Светлане историей
   обсуждения ее стихов, которую Анатолий Преловский подробно описал в
   предисловии к "Соболиной тропе". Одновременно он вспомнил о Жене
   Карякине, с которым  вместе учился в университете. На мой вопрос,
   где теперь Карякин, он ответил, что до него доходили слухи, что у
   Жени было плохо со здоровьем и, возможно, его уже нет в живых.
    А с Ростиславом Филипповым я учился в Иркутске в девятом классе
    в 1953-54 учебном году. Он уже тогда писал школьные сочинения на
    произвольную тему в стихах. И жили наши семьи  на одной улице рядом,
     снимая  углы в частных деревянных домах. Причем Светлана с
     родителями снимали жилье в доме, который находился от жилья
     Филипповых всего то метрах в ста, а огородами эти усадьбы
     возможно соприкасались. Благодаря близкому соседству со Славой и
     еще двумя одноклассниками, мы сдружились и часто проводили время
     вместе. После возвращения Славы в Иркутск он первоначально был
     главным редактором Восточно-Сибирского книжного издательства.
     И в ту пору они издали "Соболиную тропу", об обстоятельствах,
     связанных с этим событием он рассказал мне года три назад, когда
     узнал, кем мне приходится Светлана. А инициативу издания сборника
     проявила Лариса Васильева. Она была знакома с Филлиповым и сказала
     ему, что есть готовый к опубликованию сборник сихов Светланы.
     Слава попросил прислать, посмотрел и решил издать. Как положено в
     таких случаях сборник был направлен на рецензирование в столичную
     или в ленинградскую писательскую организацию и получили
     возмутившее его заключение рецензента о нецелесообразности
     публикации. Мы, сказал Слава, пошли на конфликт, написали в ту
     писательскую организацию письмо с просьбой, что бы они такого
     рецензента  больше им не давали. После этого вопрос с рецензией
     был решен и сборник вышел в свет, чем Слава был очень удовлетворен.
     Со Светланой Слава встретился позже в Братске и, как он мне
     сказал, они проговорили с ней всю ночь. Слава был очень интересный
     собеседник. Когда расходились, Светлана пошутила, что с ней  это
     первый случай, когда  с мужчиной провела всю ночь в разговорах,
     а он не приставал.
     Ни Слава, ни Светлана не знали, что в юные годы  они короткий
     период жили совсем рядом.   Слава очень сожалел, что не знал об этом
      до той памятной встречи  со Светланой.
     Хочу прикрепить к этому письму снимок, сделанный мной на месте
     погребения Славы в день сороковин. На снимке вдова Татьяна( в
     черном платке), дочь Таня и Глеб Пакулов с супругой.
     О Пакулове есть упоминания в файле "Прощание с поэтом".
     Дополню только, Глеб был в моторной лодке с Александром Вампиловым,
     когда лодка налетела на топляк, перевернулась. Вампилов утонул, а
     Пакулова спасли.

     С теплыми пожеланиями Вам и вашей семье.
    

--
С уважением,
 ushakov_v                mailto:ushakov_v@irgups.ru


                ***

Вложение в письмо:


                ПРОЩАНИЕ С ПОЭТОМ
 
15 июня,  в  прекрасный летний день, ушёл из жизни замечательный поэт и человек удивительной судьбы — Ростислав Владимирович
ФИЛИППОВ.
На шестьдесят девятом году оборвалась жизнь яркая, наполненная высоким   поэтическим   вдохновением   и честным служением Литературе.
До последних дней Ростислав Владимирович сопротивлялся тяжёлому недугу, писал статьи, подбадривал молодых поэтов и рвался в гущу событий и дел. Ни стона, ни жалобы не вырывалось из его уст. За несколько часов до смерти он был всё тот же «наш Слава» — никогда не унывающий, мужественный и сильный духом чело¬век. Смерть взяла его тело, но не смогла сломить его дух. До последнего часа он оставался Поэтом — в высшем смысле этого слова. И вся жизнь его была похожа на звонкую песню, на гимн жизнелюбию, свободе и радости творчества. Даже в заблуждениях своих он был величествен, а в лучших своих стихах и проявлениях души -поистине велик и прекрасен.
Судьба поэта складывалась непросто. Он родился на Дальнем Востоке в семье военного инженера. Из-за частых переездов несколько раз пришлось менять школу. Десятый класс закончил в Омске, затем поступил на факультет журналистики МГУ, который с блеском закончил. Московский университет дал ему широту взгляда, позволил приобщиться к высшим достижениям отечественной и мировой культуры, сформировал вкус ко всему истинно прекрасному. После окончания университета в 1960 г. он, неожиданно для многих, приехал в Читу, где в течение семи лет проработал в газете «Забайкальский рабочий».
Первые стихи Ростислава Филиппова были опубликованы в 1957 году в московском сборнике молодых поэтов «Радуга». Затем в Иркутске в 1964 году выходит первая авторская книга стихов «Завязь». А в 1966 году, ровно сорок лет назад, молодой поэт был принят в Союз писателей СССР. Талантливого и энергичного литера¬тора сразу заметили. Он выделялся не только своим высоким ростом, но, главным образом, недюжинным талантом, свежестью поэтического слова, своей самобытностью, энергией. В 1967 году ему предлагают должность заведующего Читинским филиалом Восточно-Сибирского книжного издательства. На этом посту он проработал десять лет. В 1977-м становится главным редактором Восточно-Сибирского книжного издательства в Иркутске. На этом посту он сделал для сибирской литературы и для писателей очень много. Благодаря его энергии и неустанной работе издательство стало одним из сильнейших за Уралом, а многие собратья по перу смогли издать свои произведения.
В1984 году писатели избирают его ответственным секретарём Иркутского отделения Союза писателей СССР. На этом очень непростом и ответственном месте он проработал восемь лет. Ростислав Владимирович руководил писательским союзом в труднейшие годы перестройки, в период слома общественного строя и развала страны. Это было тяжкое бремя, которое он выдержал достойно.
В 1993 г. поэт стал инициатором создания газеты «Иркутская культура» и заместителем главного редактора. Газета заполнила пустующую на тот момент нишу, предоставив всем деятелям культуры возможность говорить о своих проблемах и обсуждать важнейшие вопросы.
С 1999 по 2004 год Р. В. Филиппов возглавлял областную организацию журналистов. На этом посту поэт проявил себя как незаурядный организатор, талантливый публицист и человек принципа.
За сорок лет творческого труда Ростислав Филиппов написал множество талантливых книг. Его выступления неизменно собирали полные залы. Он печатался в сибирских и московских издательствах и утвердил себя на стезе поэта-лирика, умеющего философски осмыслить окружающий мир. Последняя книга поэта была отмечена премией губернатора в области литературы за 2005 год. Это была одна из множества литературных премий поэта, и это было последнее его появление на публике.
Ростислав Филиппов умер. Но его стихи остались с нами. Его книгам суждена долгая жизнь. И это главный итог жизни этого замечательного и неповторимого человека. Вечная ему память!
Иркутское региональное отделение
Союза писателей России
Иркутская областная организация Союза
журналистов России
Комитет по культуре Иркутской области

                ***
 

                ВИШНЯКОВ МИХАИЛ

                ДОЛГОЖДАННЫЙ НЕВЕДОМЫЙ ГОНЕЦ

Дикое Забайкалье 60-х годов ХХ века. Мощная и утончённо-интеллектуальная волна серебряного века литературы Сибири накатывает в Читу. В её глубинах кроются Валентин Распутин и Александр Вампилов, а веселым «гребешком» волны — Ростислав Филиппов. Он — талантливый поэт и журналист, гитарист и православный неофит. Личность, с которой не поспоришь, ибо — автор гениальных «Печенегов», заявивший в эпоху космонавтики:
Я живу ожиданьем большого кочевья.
Незнакомые слышу песни. Неизвестные чую реченья.
Снова вижу дружину свою.
И знамёна колышутся плавно.
За высокими стенами плачет моя Ярославна.
«Печенеги» остались в поэзии тревожным посланием неведомого знания при библейских масштабах происходящего. С кем? С молодым поэтом Филипповым или историческим князем, чей клич «Собирайся, дружина! Не за песней пойдём, не за славой» знобит и волнует, потому что «на дороги мои совершают набеги ненавистные мне, современные мне печенеги».
Вообще, тревожность по отношению к поэту Филиппову жила постоянно, как и по отношению к Николаю Рубцову, Анатолию Передрееву, Юрию Кузнецову, другим талантливым мастерам: что он, как он, о чём пишет, какое празднество души или страшное пророчество явит миру и граду?
Ростислав заявил себя в поэзии ярко и многообещающе, поэтому спрос с него был самый ответственный. Даром, что ли, жёсткий к поэтам Ярослав Смеляков подтвердил это в столичной печати. Вышли книги в Иркутске и Москве. Читаемый русский поэт Ростислав Владимирович Филиппов утвердил себя крепко и значительно, как в Сибири, так и России.
Прошло 40 лет.
В 2005 году вышла книга «Красная сотня», если не итоговая, то знаковая Подзабытого Филиппова снова стали читать, ибо — ждали.
В книге два раздела «50 превосходных стихотворений» и «50 отвратительных стихотворений». — так в шутку и всерьёз объяснил нам поэт своё превосходство и отвращение к рифмованному познания мира. Так зачем нам Филиппов? Прежний — роскошь.
В музеи прихожу утрами.
Хожу по залам, не спеша.
Здесь обитает точно в храмах,
Времён суровая душа.
* * *
Открывается Байкал из окна вагона.
Синий, красный, золотой — древняя икона.
* * *
Читаю библию, друзья.
И снова древние пророки,
То утешая, то грозя,
Преподают свои уроки.
* * *
Все затихли. Звук сорвался с диска.
Прохрипел, осёкся и присел…
Стало быть, омоновец родился.
И на мир сурово поглядел.
Разговорная интонация, эпитеты без нажима, без ритмического завывания — разговор умного автора со всё понимающим читателем. Все приметы собственного стиля, ушедшего от «Печенегов» далеко-далёко.
Новый Филиппов — надо думать. А думать нас отучили. В том числе, тот самый «русский читатель», который поёт и плачет, пьёт и верит, что завтра, придя в себя, надо шагать на работу. Тягловую, русскую, бессломную.
Лирическая расслабленность строки (от образованности) до грубой судьбы ХХ века у Р.Ф. снизошла сибаритско — дружеской сентенцией:
И в сад поэзии уплыть
Я мог бы и с концом…
Но интересней миром быть,
Чем говорить о нём.
Конечно, Филиппов всегда иронизировал, даже издевался над стихотворчеством и блудословием. Он говорит: «Я мог бы». Не мог бы…Филиппов — блистательный, скрывшийся поэт ХХ века.
Так зачем же мы ждали его новую книгу? Утвердиться в злорадстве — Филиппов скрылся. Воссиять от радости — Филиппов — не скрылся от смертной связи с миром русского поэтического слова?
Я разрушил свой дом до конца.
* * *
Переехал на пароме
От села и до села.
Там родился. Здесь вот помер.
Всё. Обычные дела.
* * *
В храме пусто. Все свои дела
Торгаши с Тех Пор таят по биржам.
* * *
Оттого-то душа и томится —
То в житьё пропадёт, то в питьё.
Чёрные пророчества Филиппова — не победительны. Светлые пророчества Филиппова — убедительны. Прочтите спокойно его «красную сотню» лучших стихотворений. Мы же её ждали. Мы не о Филиппове загадывали — о себе. В итоге — у нас прибавилось. Спокойного сибирского самостояния. Системы ума и духа..
«Скрывшийся» — не очень умный приговор. Зачем же я сорок лет цитирую Р.Ф. в самых престижных компаниях, понимая, что «удавшихся» даже под расстрелом не помню ни строчки, а Ростислав Филиппов наравне с классиками живёт и убеждает: «а поэзия — пресволочнейшая штуковина, — существует и ни в зуб ногой», а ?
Признаём творение, но не любим творца. Любим, но не признаём. Это всё идет от загадки русской поэзии, от того неведомого гонца, который скачет к нам с вестью под белым штандартом «Ростислав Филиппов». Счастливой или трагически-убойной окажется эта весть? Другим гонцам мы уже двести-триста лет не доверяем. Филиппов заимел право в русской поэзии Сибири быть долгожданным неведомым гонцом.
О чём его книга «Красная сотня» — мы и вы прочитаем и возрадуемся, и разозлимся. Поиск человечности и справедливости. Честь нации. Вольное тугодумство. Нервность. Разочарование. Сиротство и родство. Милосердие. Жизнь, как искусство потерь и приобретений. А какой блеск ума и изящность мысли. Какое народное лето застоялось над Сибирью и Россией!

                ***

                ТАЛАНТ В ОДИНОЧКУ НЕ БРОДИТ
«Пора, пора! рога трубят; псари в охотничьих уборах...» - заключал Ростислав Филиппов очередное заседание любителей изящной словесности в Доме журналистов. И благодарные гости, осторожно придерживаясь стенок, нестройно тянулись к выходу. Хозяин кабинета, прибрав рабочий стол от нехитрой закуски, водружал на себя знаменитое двухметровое чёрное пальто и кепи и степенно отбывал в сторону Центрального рынка, почитывая на ходу преинтереснейшие новости от известинских обозревателей.
Завершался трудовой день.               
1937 год, погубивший, по сказаниям, немало ретивых людей и замыслов, одарил белый свет рождением   иного люда, большого и малого, включая наших великих земляков - В.Распутина и А.Вампилова. А вслед за ними и Р.Филиппова. Четвёртым в этой блистательной когорте, утвердившей Иркутск в качестве литературной Мекки Сибири, является ныне здравствующий Глеб Пакулов, патриарх нашей Иркутской писательской организации.
Но речь о Ростиславе Филиппове, 70-летие со дня рождения которого отметили в декабре  в  Доме писателей его родные, друзья и поклонники.               
 Ростислав не дожил до этого дня полтора года. Тяжёлый недуг сразил этого гиганта. Но Смерти он, как человек православный, не боялся; не раз в стихах своих он обращался к ней, к этой теме; не ерничал и не ужасался, но вёл с ней постоянный диалог, не без тонкой самоиронии: «Проходит год. Стал ближе день рожденья, святого часа смертушки моей». Или: «На том свете господь Бог подведёт и мне итог. Если в рай не попаду, и в аду не пропаду». Или совсем печально: «А вчера противно стало, хоть пойди и удавись. Я пошёл и удавился. Кончил эту селяви. И никто не удивился - ни чужие, ни свои...» Но здесь Поэт оказался не прав, ибо сам же и сказал: «А если я когда-нибудь воскресну, то всё же снова это буду я...» И подтверждение этомусам юбилейный вечер и речи, что вели его друзья.
На Покровском погосте покоится бренное и многострадальное тело Ростислава Филиппова. А сам он здесь, с нами, в сердцах тех, кто пришёл на вечер, и тех, кто, увы, не смог прийти, в воспоминаньях, в песнях на его слова, в его стихах, наконец, в интонациях его живого голоса. (Как потрясающе он читал свои стихи! И спасибо Т. Сазоновой за радиопередачу о нём!) А ведь есть ещё и видеозаписи его блистательного юбилея - 60 лет! - в Доме актёров, широкой русской беседы с писателем В.Карнауховым, презентации его "Красной Сотни" в Доме писателей...
Р. Филиппов, несомненно, прежде всего поэт, поэт милостию Божией, лёгкого, ясного, чистого пера, поэт гнезда Александрова (Пушкина), философский, афористичный, в строке иль в образе могущий "всю радость или прелесть жизни сущной своим лишь гением донесть...
Иркутск - графичен. Словно стая
птиц на снегу. И я привык
к изгибам храмов, веток, ставен -
то плавных, то, глядишь, кривых.
И эта строгая графичность
мне позволяет различать:
Вот дом. Вот дерево. Вот личность.
Вот Каин. Вот его печать.
Об этом и шла речь на вечере. Жизнь сложнее поэзии, но только поэзия может передать восторг или стон переживаемой жизни. И надо ещё суметь её прожить достойно и не ропща. А лучше - талантливо. Что и выпало Ростиславу Филиппову. Истинный талант обрастает, как дерево, прочими достоинствами, и вырастает огромное древо, каждая ветвь которого - особый дар. К Филиппову вполне применимы слова В. Распутина, сказанные им о А. Вампилове: «...Он был талантлив вдвойне - и как человек, и как писатель... Люди в своем внешнем нравственном устроении должны бы разделиться так, чтобы в каждом кругу стоял такой человек».
А круг Р.Филиппова включал, пожалуй, всю Читу -17 лет жизни! - и пол-Иркутска - от обслуживающего персонала до высших чиновников и академиков. Богема, люди от или при искусстве - особь статья... Скольким начинающим авторам он помог! У него был редкий сострадательный дар найти зёрнышко в ворохе плевел, уцепить и восхвалить его, а заодно и автора, дать напутствие или рецензию. А уж если он натыкался на дарование или - о Боже! - на талант, то загорался и всячески продвигал его. Как он терпеливо выслушивал и прихваливал (сам свидетель!) очередного графомана, и когда тот, осчастливленный словом самого Мэтра, убирался восвояси, Слава говорил: «Уф, кажется, пронесло!»
Талант не бродит в одиночку, вовне или внутри себя. Разнообразие дарований и пристрастий Ростислава Филиппова поражало, но они органично сплетались в ореоле его личности: музыка, театр, литература, история, философия, религия, спорт, кулинария, огородничество. Он знал всё, умел ещё больше, со вкусом, с толком, с расстановкой.
И об этом с Любовью говорили его друзья на вечере, который открыл его давний, с 1962 года, друг, кудесник слова и азартный рассказчик, писатель Глеб Пакулов, поведавший несколько нравощипательных историй о пользе битвы пития с бытием в пределах «столораскинувшейся» или, если проще, «выпивательной» поляны, могущей быть сооружённой Славой в любой точке пространства и времени; друг и поклонник «дяди Славы», артист театра драмы В. Сидорченко; близкий и нежный друг Ростислава, режиссёр того же театра А. Ищенко; наш писатель-сатирик А. Тепляшин, которому юбиляр некогда дал «путёвку в жизнь», и многие другие. Зал дышал такой любовью к Ростиславу, что казалось, будто он сам сидит в кресле на авансцене и улыбается, смущаясь, или же зычно хохочет со всеми вместе! Вместе с сидящими в зале сыном Володей, дочкой Таней и внуком Димой...
Что осталось? Лишь сын и две дочки
И живая вода из ручья.
Да удачная давняя строчка,
О которой все помнят друзья.
Да еще деревенское: «Здрасьте!»
И Байкал, словно сон наяву.
Мне достаточно этого счастья.
Я доволен. Я жил. Я живу.
Мой друг Майкл Майлам, профессор и писатель, много лет знакомый с Р. Филипповым, прислал к его юбилею ностальгическое письмо из далёкой Америки, в котором, в частности, сказал: «Для меня Слава всегда являл собой неуловимое сочетание русского и советского. Поразительное сплетение глубины и извечности России и праведности и мощи Советского Союза. Я говорю «поразительное», потому что Слава представлял собой характер воистину по Достоевскому, по Толстову, по Гоголю, столь любимому им. Характер больший, чем сама жизнь. Он тот самый кучер гоголевской тройки, несущей Россию вперёд. Да, да, Слава был воплощением русской души и самой жизни... Величайшей похвалой, которую можно выразить в отношении дорогого для нас, ушедшего в мир иной человека, будет сказать, что без него мир стал меньше, мир сузился. Слава привносил столько жизни в этот мир! Он одаривал нас своим присутствием... Как литератор, как человек, любящий Россию, изучавший её историю, литературу и культуру, я всегда чувствовал, что масштаб его личности не уступает масштабу его поэтического дара. Мера его талантов не знает границ».
Славы как бы с нами нет. Физически. Но он всегда рядом, и есть тихая радость за него. Он дождался своего часа и по лунной дороге ушёл на встречу с теми, кто покинул его раньше:
Подожди меня, мама. Я покину свой дом,
Я приеду, я скоро, мы все вместе пойдём.
И пойдём мы с тобою в простор бесконечный,
в свет, где Шёлковый путь переходит
во Млечный.
Прости нас, Слава, что не уберегли.
Марк ДЕМИДОВ

Восточно-Сибирская правда,  январь 2008г


________