Среда

Смятые листы в клетку, будто использованные носовые платки. Даже  жаль - ведь для чего-то они появились на свет…   и дабы оправдать их определенно бездарное появление на свет, я складываю самолетики и запускаю в открытый космос… так… нипочему.
 
Когда-то, в полном согласии с шедеврами общепризнанных подзаборных лириков я писал тебе крупным корявым почерком записки на совершенно таких же листах, впрочем - не только тебе и не только я, и действительно, если вдуматься, то главным были именно клетки, безо всякой не менее подзаборной, хотя нет, скорее - кухонной философии, или все же с нею, но не только, просто мы тогда еще не понимали всех резонов, коими диктовались подзаборные шедевры - и было правильно, а не трогательно, то есть трогательно было, но  не нам и не так и совершенно не было…

Впрочем, ты-то знаешь,  что записки были сугубо делового содержания - просто строгий учитель физики был совершенно непробиваем и уничтожить его систему педагогики нам, восьмиклассникам, оказалось не под силу и впервые - и, пожалуй, и последний раз в жизни мы ощущали все тяготы Дисциплины (еще одно хорошее женское имя). В последний - потому что я от армии был отмазан дедом - помнишь моего деда? У него было столько наград, что они не умещались в коробке с его "похоронными принадлежностями", и все-таки он не захотел, чтоб я служил, - а ты пришел на сборный пункт и тебя комиссовали на последнем медосмотре; а потом стихийная анархия захватила нас с головой, и если бы кто-то тогда попытался попенять нам тогда еще одним хорошим женским именем, мы бы ржали, как полугодовалые жеребята…..

Да, записки…. У меня сохранилась одна.

"- Завтра после физ-ры винтим на Мосты. Гера спиннинг принесет.
 - Завтра не могу. Ленка приезжает. Мать меня удушит.
 - Эх ты, Маргадон меркантильный… Меня на дачу загонят в субботу. А ты, конечно, сестричку проводишь - и на реку…
 - Дам в лоб.
 - Ага! Сначала в лоб, потом на реку."

Что там со лбом дальше было - это я не помню.
 
Помню, что после. Нашу Таню звали Женей. Комната, устланная малиновыми матрацами – знаешь,  после я никогда не видал матрацев такого насыщенного оттенка... Жесткий состав обитателей - четверо будущих строителей коммунизма и одна монтажница. И Женька - но она не в счет.

Мы пили и пели и ругались, и снова пили, ходили "поговорить" и снова мирились. У каждого был свой угол или кусок кухни или сенцы - отдельная суверенная территория - но Дом был общим, хотя слово "дом" ни один из нас не выдавил из себя ни тогда, ни потом; потом, когда все стало прошлым.

Почему-то помню только утра в поисках Кондратия - никто не поверит, но даже это было волшебно. Страшно закурить - потому что воздух, конкретно пропитанный парами вчера-позавчера, кажется, рванет не хуже тротилла. Все нежно-зеленые и на грани эксгумации. Кто-то первый кисло пошутил. Кто-то второй страдает движняковым синдромом, и оттого страшен, страшен настолько, что никто не решается его остановить. Славик спит. Ему вообще лучше всех. Он все такие утра отсыпался.

А потом опять пили, пели, плюс временами спали, потом ходили гулять, возвращались не все, ругались, снова пели, допивали, ходили, спали, братались, ругались… Женька мыла посуду.



Сижу сейчас на груде щебня и цемента. Ощущаю себя жарко, пыльно и потно. Сейчас не обед – просто опять не привезли материалы. Наши развлекаются кто во что горазд. Все-таки хорошо, что мы приехали сюда вместе: в чужой бригаде вряд ли бы поняли и одобрили мое пристрастие к чтению на ночь и писанине где попало на чем угодно. Обычно в бригадах в качестве развлечения приветствуется две по полтора, что, в сущности, неплохо, но, пожалуй, слегка однообразно…

Если бы можно было выбирать, я бы предпочел сейчас не вспоминать «наши юные смешные голоса». Глупо, конечно – всегда не любил в себе эту сентиментальность – но  если бы можно было бы однажды проснуться там – я бы даже согласился мыть за всеми посуду. Хоть всю оставшуюся жизнь.

Сей пассаж даже заслуживает еще одного оборота «глупо, конечно»…

А кроме?.. О чем, кроме, можно тебе сейчас писать? Ведь я даже не знаю где ты и что ты. Знал бы – хоть порасспросил бы. Про семью, скажем. Или наоборот – почему до сих пор не женился, дурилка ты картонный. Спросил бы, как там… ну, скажем, Астрахань, стоит? Ну и отлично.
Но чем ты, как ты и где ты  – тайна сия велика есть, погляжу. Ходили даже слухи,  что, мол, помер уже – то ли под Киевом, то ли в Калининграде. Брешут, наверное. Кстати, а что ты об этом знаешь?

Ага, еще раз – глупо, конечно.

Впрочем, про себя скажу что-то, что, пожалуй, еще глупее. Я, брат, собираюсь жениться. Ты ее не знаешь – но это еще ничего.

Я ее тоже не знаю.

Но предполагаю.

Я предполагаю свою будущую жену. Феерично звучит, черт возьми.

 Вчера на улице подошел к женщине. «Выходите за меня замуж,» - говорю. А потом, как в мультике – пыль закурилась, женщина испарилась. Две следующие попытки завершились тем же результатом. Посему я решил пока не искушать судьбу и двинуть в Город, домой. Там есть одна девочка…

/вот ты ухмыляешься – конечно, там много девочек есть. Это ты так думаешь. Там есть одна девочка./

И я абсолютно уверен, что наша с ней встреча будет выглядеть так:

- Здравствуй, - скажет она, стараясь не плакать.
А я скажу:
- Выходи за меня замуж.
- Конечно, - скажет она. – Нужно не забыть взять завтра паспорт.

Я видел ее однажды, эту девочку. И скоро увижу опять.

Темнеет. Я уже плохо разбираю слова, поэтому пока заканчивать.

Приезжай на свадьбу. Когда угодно, только не опаздывай.

Все, пора. Как раз слышу гул турбин – какой-то очередной ТУ летит в свой очередной Зурбаган. Мне еще нужно успеть сложить письмо в самолетик, чтобы, пристроившись в кильватер за лайнером, письмо все-таки тебя нашло.

Что еще хотел написать, черт, не успею!..

Да! Скорей бы домой.   


                мая  23-е ‘09