Икона

ПРОЛОГ
 
Весной ушла на Суд Всевышний мама,
Из суеты, из серых липких буден,
Туда, где не читают телеграммы,
Откуда писем никогда не будет.
Мне только пять, "солидные" года.
Моим сестрёнкам - на порядок меньше.
Запечатлела память навсегда
Икону, гроб, мужчин и женщин.
В разгул жары внезапно грянул гром,
Не заглушил рыдания и стоны...
Отец рубил иконы топором,
Старинные, красивые иконы.
Никто отцу перечить не посмел -
Была беда, сочувствие в народе...
Я заболел и ничего не ел.
А бабушка шептала: "Ешь, Володя!"
Уже вовсю черёмуха цвела,
Лежать в больнице нудно и обидно.
Соседи говорили: "Помогла
Спасти меня икона и молитва!"
Не чуя ног, без устали  подчас,
Любого мог догнать на "лисапеде".
Увидел, невзначай, того, кто спас...
С иконы Он грозился непоседе.
От божьих глаз спасал домашний стол,
Сидел под ним усталый и голодный.
Ходил, держась за бабушкин подол,
Боясь взглянуть на Лик Его холодный.
 
Первая молитва
 
Лампадки свет ласкает лик с иконы.
Кому-то он дороже всех огней.
Я, маленький совсем, зато смышленый,
Молюсь усердно с бабушкой моей.
По комнате летают чьи-то тени,
Трещат в печи горящие дрова,
Стоим перед иконой на коленях,
Поклоны бьём, аж кругом голова...
Мне так смешно! Но я смеюсь несильно:
Смех вызывает непонятный слог.
Порхают руки, словно птицы крылья,
За бабушкою повторяю: Бог!"
 
Сосновый гроб. Из ситца покрывало.
Застывшие, спокойные черты,
А это значит – бабушки не стало,
Молитв не стало, песен и мечты!..
Под знаменем, под пионерским горном,
Под барабанный стук   катился вниз…
Молитвы той слова застряли в горле.
Укоренялось слово – атеист!
 
Прошли года. Жизнь повернулась круто.
Родных, друзей теряю на бегу.
Хочу молиться в трудные минуты -
Слов  той молитвы  вспомнить не могу.
Шальные мысли вертятся юлою.
Слепая жизнь, слепые времена…
Молитву бабушка взяла, видать, с собою.
Другие в книгах есть, но не она.
 
Юность
 
Щедра на ласку матушка–Земля!
Обилием своих лугов и пашен
Вскормила, ты, и подняла меня,
А юноше - сам чёрт уже не страшен!
Пятнадцать мне. Прощай, родимый дом!
Звала дорога к новой светлой жизни.
Училище. Любовь пришла потом.
Была сначала гордость за Отчизну.
В общаге коротали вечера.
Трубчевск - периферия, не столица.
Блатные, городские фраера
Исподтишка хлестали нас по лицам.
Там повстречал её, мой идеал,
Она казалась интересней прочих...
Мой нрав, крутой, пред ней осечку дал.
Я к ней прильнул, как к полю колосочек.
Брюнетка раскрасавицей была -
Других парней с ума легко сводила.
Любовь в такие дебри завела,
Что выбраться из них не стало силы.
Огромный мир перевернулся дном,
Подобен стал Гоморре и Содому.
Мне больно вспоминать теперь о том,
Она ушла к другому дорогому.
Она ушла с покорностью птенца,
Вниз сброшенного ветром на аллею.
Мне не забыть печального лица.
Её любил. Люблю. И сожалею...
 
Старинный парк весною - высший класс!
Цыганские гитары вечерами
Спасали от безумия не раз,
А значит - не случиться новой драме.
Друзья, вино, гитары перебор
На время успокаивали душу.
Любовь вернулась, как лавина с гор,
И обещала клятвы не нарушить.
Печальное, красивое лицо
Воспринял вновь за чистую монету.
Она ушла опять, в конце концов,
Оставив только фантик от конфеты.
 
 
КамАЗ. Набережные челны
 
На выходки её махнул рукой,
Разбитую не склеить, точно, вазу...
На Камских берегах обрёл покой,
Участвуя в строительстве КамАЗа.
Гигант КамАЗ не грезился во снах,
Не теребил мои больные раны.
Страна стонала гордо: "Вот, размах!"
И тут же перекраивала планы.
Любимое её: "Даёшь, даёшь!"
Воспринимал обыденно, как надо.
Халявщики стенают: это, ложь!
А вы б тогда попробовали, гады .
В мороз под сорок, в шквальные ветра.
Трехосный «СТАРР» садился в снег на брюхо.
Водители шутили: "Ерунда!
Случается проруха на старуху!"
Мы строили КамАЗ, не Колизей -
И верили в свою идею свято.
Был "сух" закон - солили в ведрах клей,
Рождали спирт, сродни денатурату.
Нам было скучно? Было - черта с два!
Кипела грандиозная работа.
Росли проспекты, улицы, дома,
И кое-кто (в общагах) у кого-то.
О прошлом мне не стыдно вспоминать.
Заткнитесь пересуды, наговоры…
Как я любил родных, отца и мать,
Так полюбил прекрасный Новый город.
Люблю и всё, не надо пышных слов.
Здесь дочки родились (мечтал о сыне).
Здесь встретил свою верную любовь,
Которая со мною и поныне.
Здесь встретил много преданных друзей,
Которые со мной - в огонь и в воду.
Я преклоняюсь низко перед ней,
Коль, невзначай, обидел чем, природу.
 
Теперь КамАЗ терзают по частям.
Напялили забрала – морд не видно.
Пируют на  строительных  костях -
Нет совести, а значит и не стыдно.
Простите, забегаю наперед -
Душа минутной исповеди хочет.
Пункт призывной. Казань. Команда. Флот.
И Заполярье мне судьба пророчит.
 
Заполярье
 
В конечный пункт доставил эшелон
«Телят Макара» - человечье стадо.
Сплошная ночь. Сияние. Перрон.
И гаснущие искры звездопада.
Прожектора ударили в глаза,
Змеёй скользнула между скал колонна.
И выкрикнул какой-то егоза
Слова, похожие на марш, на похоронный.
Дыханье спёрло, и ресницы век
Слезою набухали понемногу.
И тысячи «телят», нет, человек.
Топтали снег, похожий на дорогу.
Загадочно встречает экипаж.
«Годкам» -  гражданку. Мне - кусочек мыла.
Кому-то – три. А мне два года аж,
А это значит, крупно подфартило.
Все причиндалы быстро в вещмешок,
Шинель на плечи и бегом до Базы.
Кураж. Смешок. У всех обычный шок.
Годки орут: "Не радуйтесь, заразы!"
Учебный класс и тренажерный зал,
И строевая, шедшая часами….
О, если б кто по имени назвал -
Заплакал бы горючими слезами.
Устал – устав. Здесь некого винить.
У строевой паскудная личина.
Кому пришлось "учебку" проходить,
Тому ребенком будет дедовщина.
Ночами вахта. Драил гальюны.
Отбой, подъем играли командиры.
Был часто виноватым без вины.
Конец  учебке! ГАЗ – 24!
Лицо приобрело нормальный лоск.
Перед друзьями было мне неловко.
Они на вахту. Я - в Североморск
Шёл поутру на переподготовку.
Какое счастье снова сесть за руль!
"Салют,сапог!" - кричали вслед матросы.
Я им, в ответ, крутил десятки дуль.
Конечно, в шутку. Не было вопросов.
Обычный труд - на "газ" ногой давить,
Считать ухабы, рытвины и кочки.
Хотелось выжить и остаться жить –
Ждала жена и маленькая дочка.
 
Гражданка
 
Североморск – МурмАнск и Мурмаши,
Москва, Челны – обратная дорога.
Застолье, встречи, песни для души -
За возвращенье благодарен многим.
Забот-хлопот тележка и вагон
На плечи, разгрести бы понемногу.
Не до церквей, молитв, не до икон,
Когда сам чёрт, в быту, сломает ногу.
Жизнь понеслась без храма и поста,
Как чёрная зола на пепелище...
Я вспоминал распятого Христа,
Питаясь не совсем духовной пищей.
И принимая спирта грамм пятьсот,
И рукавом закусывая сдуру,
Я проклинал гражданку, славил флот,
И восхищался буйством десантуры.
Случалось, на мели и замели,
Но спас Господь (для непонятной цели).
Не стал рабом, подобьем  мелкой тли,
Заложником идей, чужой постели.
 
ЭПИЛОГ

Тягуче-сладким ладаном дышу,
Молюсь, гоню лукавого:"Изыди!"
У Господа прощения прошу
И у людей, кого зазря обидел.
 
1980 год