На пчёльнике

Рано утром, лишь только поднималось из-за дальних деревьев солнце, бежали мы в лес, за лог, за огороды, поёживаясь от утренней прохлады и сырости. Около пчёльника, так называли мы это местечко, двумя рядами, как аллея, росли вдоль одной стороны дороги стройные молодые берёзы. Только 2-3 дерева были старше остальных. Кора на них растрескалась, а нижние ветки скрипели от старости и еле слышно потрескивали. Хрупкие кончики их, отжившие после зимы, отламывались и падали на землю, чуть слышным шумом нарушая тишину летнего дня. Под развесистой кроной лежал слой серых, бурых и жёлтых листьев, сквозь который пробивались редкие зелёные травинки. Вдоль аллеи шла тропинка. Здесь, под каждым деревом, почти каждый день, находили мы то сыроежки, которые называли по цвету шляпок: красавки, желтавки, синявки, то грузди, то подосиновики (так называли у нас подгрузди), то подберёзовики. В середине лета тут росли сухие и сырые грузди. Весной – обабки. Осенью на пнях – опята. Одним словом, грибное место. Сельские жители знают, что, зайдя в такой лес, носом чувствуешь, что здесь растут грибы. Но это местечко было необыкновенно притягательным. Среди дня, когда солнце поднималось над самой головой, жарило как в печке, на небе не было ни облачка, а пчёлы назойливо гудели около своих ульев, в воздухе разливался такой запах цветущих трав и мёда! Нас, полуголодных детишек, ещё не ходивших в школу, привлекал этот чудесный запах, только однажды в  жизни пробовавших, что такое мёд. Как-то раз наш отец, прораб, отправился на пасеку, захватив нас с собой, надеясь, что нас там угостят вощиной. Оно так и было. Нам налили по целому гранёному стакану душистого свеженакаченного мёда, положили на большую тарелку большущий кусок вощины. Хлеба не было. И, естественно, выпить его мы так и не могли, как ни старались. Эти воспоминания ещё больше распаляли в нас желание лизнуть мёдовую сладость.
На пчёльнике, на всей поляне стояло рядами штук 40-50 ульев. Днём около них с дымарями, в белых халатах и защитных сетках копошились две женщины, тётя Стюра и тётя Паня – пчеловоды. И такой мир и покой стоял на пчелиной поляне, что казалось, он никогда не сможет нарушиться, ни при каких обстоятельствах! Не помню, кому из нас первому пришло в голову, может и мне, как старшей. Как-то приглядевшись, когда женщины уходят в омшаник, мы решились на неблаговидный поступок. Обойдя пчёльник, и присмотрев улей около ближних кустов, мы решились поднять крышку, чтобы вытащить заветную рамку с мёдом. Крышка оказалось тяжёлой. Пчёлы, почуяв неладное, стали вылетать из летка, устрашая нас, загудели страшным гудом. Наконец, крышка была снята, уронена на землю, так как опустить
её плавно у нас не хватило сил. Страх оказаться застигнутыми врасплох, укусы противных пчёл, не позволили нам довести свой замысел до конца.  На нас роем напали пчёлы. Они были, как злые собаки. Нападая и втыкая свои жала, куда попало. Нападали то на одного, то на другого, то на третьего. Крики и визг слышен был, наверное, даже в деревне. Выбежали пчеловоды. В руках у одной дымарь, у другой веник и ведро с водой. Это были наши спасители. Закрывая крышку улья, они объясняли нам, что пчёлы сами себя защищают, и им не нужны сторожа ни днём, ни ночью. Успокаивали ревущих и размазывающих по лицу слёзы ребятишек. Даже приглашали  в омшаник, отведать мёду, но мы, опозоренные произошедшим, отказались. Укусы сильно болели, и мы отправились на озеро, чтобы в воде уменьшить боль. Мне, кажется, досталось меньше всего. Убегала я от пчёл в чащу леса. А Валя, младшая сестрёнка, закрыла лицо руками и присела около улья. Её пчёлы нажалили больше всех. Серёжа, совсем маленький и, поэтому не очень быстрый, успел убежать только за те кустики, что были рядом с ульем. На этом закончились наши похождения за мёдом. Но к пчёльнику  за грибами и ягодами мы продолжали ходить.
31. 05. 2005 года.