заповедное

Какого бога она звала?
Какому пламени присягала?
Зачем тревожила зеркала?
О чём над озером колдовала?
Когда  в рассветной и гулкой  мгле
нагая тихо  входила в воду,
оставив зыбкий, дрожащий  след
в разбитом зеркале небосвода...

И тут же с берега вслед за ней,
сверкая спинами серебристо,
по кромке солнечных алтарей
сползали чёрные василиски.
Тенеты ангелам плёл мизгирь,
за вёрсты чувствуя трепет крыльев…
И эхо множило шёпот:
- Сгинь-инь-инь!
Ведунье слышалось в нём «Аминь-инь-инь..»
но…

Не время  мысленно выбирать
кому отдаться последним слогом -
«…инь… инь…»
летело над ней опять,
то ль беса чествуя, то ли Бога…
Рассвет, как  ладан, курил туман,
легчайшей дымкой скользя белёсо
над сонным царством лесных полян,
где в мокрых травах сверкали росы,
где в самой чаще  седой  глуши
бруснично-алою каплей крови
мерцало пламя её души…
А птицы пели: memento mori…

В зловещей, сумрачной ворожбе
тянули ветви седые ели
к кувшинке розовой на воде,
как будто тайно варили зелье
в чернильных омутах и прудах,
мешая росы с цветочным ядом,
пытаясь ввергнуть в холодный страх
на берег вышедшую наяду.

Здесь, в тайной вотчине влажных мхов,
волшебной лилией на болотах
она взрастила  свою  любовь,
и каждый вечер ждала кого-то….
Во мраке, ощупью шла на след
холодных,  северных полнолуний,
и  отражался нездешний  свет
в  тревожном взгляде лесной колдуньи.

Такая  сила  была дана
глазам,  вместившим  ночную бездну,
такая нежность  и глубина,
что им противиться бесполезно...
Но с губ срывался невольный стон…
Мизгирь расставил свои ловушки -
в тиши,
под куполом хвойных крон
ловя, как бабочек, чьи-то души.

Незримый, сказочный паучок
свивал хрустальную паутину.
Коснётся ведьма её плечом -
и он ужалит нагую спину.
А эхо тут же подхватит крик,
пугая путников и скитальцев,
и леший в сумраке - злой старик,
горсть волчьих ягод раздавит в пальцах…

Как уберечь её от беды?
Сомкнут над омутом ветви кроны,
где отражением из воды
нагая ведьма глядит иконой.
И словно патины злой налёт
дрожит у берега ряской тина.
Колдунья бровью не поведёт,
из мрака выскользнув невредимой.

Какого Бога она звала?
Какому Пламени присягала?
Кого годами в лесах  ждала?
Кому любовь свою завещала?