Дневник 8 ноября 1998г

8 ноября

Как верует каждая муха
Тихим речам Твоим…

Как веруем и мы сами,
Не ведая , что творим.

Со мной так часто бывает: стоит мне понять что-то – и я тут же встречаю книгу, необходимым условием понимания которой является понимание именно того, что я только что поняла.
И вот на этот раз, Кьеркегор «Или–или».
И она так все во мне перевернула, что мне стыдно использовать такие слова, как «И вот, на этот раз»…
Но пока я не умею писать по-другому.
Плохо не то, что я пишу неправильно, а то, что я, вообще, пишу.
И что же получается?
Ну, во-первых, Это я, впрочем, поняла еще до всякого Кьеркегора: не то, что бы предчувствие гибели, а чувство неизвестности, которое с легкостью могло бы включить в себя и гибель, преследовало меня без конца. Оно мне нравилось отчасти, отчасти я боялась его. Внешне оно проявлялось в постоянной готовности разорвать любые связи не только на словах (Да что я говорю?! – «проявлялось»; не «проявлялось», а «проявляется»).
Ставки, действительно, взлетают до невозможности. Желания и мечты стремятся все выше, обгоняя друг друга. Они хотят воплотиться в реальной жизни, они открываются в виде бесконечных возможностей. Возможности эти опираются, однако, лишь на случай, и никогда – на задачи и усилия, потому что неспособность даже к малейшему усилию тоже достигает апогея. Безвольно; немного грустно, немного смешно; смешивая иронию с трагедией, прощаясь  с миром, благодарим мы случай, если он приносит нам удачу; но и стремясь всеми силами своей души к достижению этой цели, мы уже знаем, что хотим  оказаться на вершине лишь затем, чтобы потом, легко махнув рукой и разорвав с ней всякие связи, уйти от нее прочь, ибо ищем мы, конечно, не ее.
Было бы неправильно целиком смешивать меня с эстетической личностью Кьеркегора.
И все-таки многое – особенно моменты пустоты – как я поняла, порождаются эстетическим взглядом на мир.
Я, действительно, ищу наслаждения, – причем моментального наслаждения, и требую от мира в последнее время уже только эстетической красоты. Я и от себя требую эстетической красоты, и предъявляю такие чудовищные требования богам, что небеса, наверное, содрогаются от моей дерзости. Причем если бы я получила то, что хочу, то этого бы мне, наверное, показалось мало, или, напротив, вовсе ненужно.
Немудрено, что отсюда недалеко до такой опустошенности души, когда теряется последняя возможность различать добро и зло. Эту духовную пустоту уже можно проследить в моих недавних поступках и мыслях
Так и получилось, что я года три назад была куда ближе к Истине, Правде и Добру, чем сейчас, после всех моих опытов с жизнью и философией.
И люди, не имеющие ничего общего с философией, куда ближе к Истине, Правде и Добру.
Потому что слово «долг» для них не кажется дикостью и они всегда способны на жертвы и на труд.
А я уже не способна ни на жертвы, ни на труд. И не знаю, что с этим поделать.
Но худшее от людей я взяла: требование «иметь парня» и «выйти замуж» наложили на меня громадный отпечаток: «при всей моей исключительности это должно быть, как у всех».
Впрочем, может, такое настроение родилось из страха и одиночества.
А воображала о себе Бог знает – что.
Вдоволь исстрадавшись от несовершенства мира и усевшись где-нибудь в кресле, я мечтательно закатывала глаза и начинала: «Ах, если бы… Если бы у меня была белоснежная бархатная кожа и большие черные глаза… Если бы у меня был  абсолютный слух и дивный голос… Если бы я умела играть на фортепиано… Если бы я танцевала в балете… Если бы я жила в Грузии, подобно Тамаре… Если бы в том доме, в горах, звучала музыка и я была бы  милой девочкой в белом платьице… и т.д.»
В течение дня я забывалась мнимой борьбой с демонами: легкими метаниями и толчками о стены возможностей мира. Все это сопровождалось перепадами пустоты и восторга.
А не то – я целиком уходила в жизнь, и тогда малейшая неприятность отзывалась во мне так сильно и глубоко, что я долго не могла прийти в себя.
О прошлом я забывала, а в будущем искала только радости, ибо одиночество, неустроенность и пошлость настолько сильно пугали меня, что я  боялась о них даже подумать.
Так незаметно я сворачивала с пути, который был мне свыше предначертан. Который я вольна была выбирать путь  ,и только на котором можно мне найти счастье.
Но этот путь близко, он рядом. Он не исключает прощания с миром и удивления его красотой. А также и радостей, подаренных богами, – только надо уметь ценить эти радости и благодарить богов за них.
Потому что зачем мне иметь бархатную кожу и большие глаза, если существует девушка, обладающая всем этим? А так же и та, которая танцует в балете?
Не только конец, но и дорога у всех одна: счастья на всех дорогах поровну.
И высшее наслаждение – звуки Вечности, которые я слышу: удивительно ли, что за них расплачиваются дорогой ценой. Главное, они сходятся не на мне, они звучат вне меня. Я восхищаюсь Наташей Ростовой и всеми непосредственными и счастливыми девушками; но, в сущности, они – дети, а я уже не ребенок, я знаю иные из тайн Вселенной, и все мои попытки быть ребенком – подражание, не приводящее ни к чему.