Дневник 31 июля 1998г

– Ну вот. И не понимаю: неужели все эти метания и переживания, все мои рывки и дерганья, все мои деяния, требующие столько сил (как то: прогулки, поездки, походы и т.д.) – неужели все это свелось к жалкому кругу моих привычных состояний? Не хочу так!
– Чего ты не хочешь? Ах, ах, дурная ты голова! Плакать надо над тобой! И уж не знаю, кто я  теперь: демон-искуситель или твой адвокат.
– Ладно, начинается терминология из «Процесса»!
– А что «Процесс»? Ты начинаешь его понимать наконец-то? Ты все никак не могла взять в толк слово «вина». «Ну, конечно же, – думала ты, – виной Кафки. были женщины», и тебя удивляла слепота К. Отчего же ему не распознать свой грех? Но тебя удивляла и мелкая ставка Кафки: подумаешь там, угрызения совести! За собой ты тоже не признавала никакой вины, а потому не получалось и самоидентификация, потому ты и не находила собственных переживаний и дальнейшей глубины. Но понимаешь ли ты это словечко «тоже»? Виновнее всех те, кто считают себя безвинными: значит, случай К. – полная аналогия с твоим.
– Ты пугаешь – а мне не страшно. И не понимаю я этого словечка «тоже». Я не совершила пока никакого преступления и не вижу за собой никакой особой вины.
– Поразительное сходство! Что ж, значит, твой звонок еще не прозвенел.
– А та ночь?
– Всего лишь лик абсурда и смерти, а не повестка в суд.
– А чем они отличаются друг от друга?
– Главным образом тем, что одно из них – явление краткосрочное и единичное, а другое длится всю жизнь.
– Ты хочешь сказать, что женщины были лишь ширмой для Кафки?
– Естественно! Уловкой, чтобы запутать непосвященных. Разве посещать проститутку – грех? А спать с чужими женами, если они вешаются тебе на шею: тебе и каждому встречному? Это ведь не бросать бедных девушек, не обманывать их: женщины эти знают, на что идут, и ищут удовольствия; это не приносит никому ни страдания, ни боли. Разве что неуловимые оттенки… Но потому вина и понимается намного шире! От этих оттенков не избавлены те, кто считают себя невиновными. Но если они и не понимают этого.
– Ах, оставь, пожалуйста! Что за рассуждения?
– Господи, как безнадежно дело! Послушай, а что ты скажешь об искусственной имитации твоего процесса?
– Когда?
– Да прямо сейчас! А чего ты так испугалась? Времени на такие дела, конечно, вечно не хватает. Но сейчас его у нас предостаточно. Белье выглажено, ковры почищены, полы вымыты. На дачу идти не скоро. А гроза будет только к вечеру… А может быть, только завтра. А может быть, через три дня, через неделю. А может быть, ее и вовсе не будет…
– Но это же смешно! Я ничего не чувствую.
– Ну и прекрасно: это будет что-то вроде игры. Я возьму на себя такую не свойственную мне роль судьи. Ты совместишь в себе ответчика и адвоката. Ты ведь и вправду, скорее всего, никогда не прибегнешь к услугам адвокатов. Несмотря на все уважение к ним, ты будешь полагаться, в конечном итоге, только на себя.
– Ну-ну! Ты-то откуда знаешь?
– А как же?! Кто же знает, если не я?! Я ведь как-никак родом из высших инстанций: не забывай об этом. А чтобы ты была посерьезнее, скажу тебе вот что: именно так процессы и начинаются. Иначе как может попасть под арест человек, считающий себя невиновным?
– Не верю я тебе! Ни на грош!
– Да ты не волнуйся. Итак, начнем?
– Ох.
– ?
– Ну ладно.
– Беседу будем вести непринужденно. Грехи – считать по номерам. Я пропускаю все прегрешения, которые запрещаются Законом и искупляются покаянием, хотя некоторые запреты исходят из заповедей Десяти, как то: не лжесвидетельствуй, почитай родителей своих и т.д. Им нет числа. Но – пускай.
Грех номер один. Варианты названия: эгоизм, эгоцентризм, эльфическое равнодушие. Выбирай, какое тебе больше нравится?
– Скорее, последнее.
– Ну еще бы. Звучит красивее и лучше выражает сущность дела, не так ли?
– Да что ж тут такого?! Природа так и создала человека: чтобы он воспринимал мир только для себя. Вот и Шестов считает, что в этом нет греха. Личная жизнь, личное спасение.  А что еще нужно?
– Теперь молчи! Слушай вопрос! Кого ты любишь?
– …
– Внутренние потоки слез – знак признания виновности.
– Разве одиночество – знак виновности? О-о-о! Разве за такие муки не полагается еще и награды?
– Если бы ты искала людей! Если бы ты мучилась! Это можно кричать, можно говорить с грустью или шепотом. Но что изменится?
– Но…
– Стоп! Никакой мечты! В мечтах можно любить кого угодно.
– О-о-х! Прекрати! Что ты мне показываешь?
– Всего лишь обстановку, в какой кончают свою жизнь эльфически равнодушные. Бесконечные холодные залы переходят здесь в тесные узкие стены – это еще не самое страшное. Страшнее всего акустика: эхо и давящая тишина.
Грех номер два. Он производный от первого: тщеславие. То, что ты не хочешь стать поэтом, конечно, прекрасно. Это облегчает вину. Но ненамного. Стоп! Слушай вопросы: Зачем ты поступила в институт? Зачем так тщательно готовилась к экзаменам? Кем ты хочешь стать? Зачем ищешь любви и друзей?
Грех номер три. Неслыханный, непростительный грех! Самый страшный! Ты лезешь, куда тебя не просят. Ты назойливая, как муха, ты совсем не соблюдаешь дистанции. У тебя нет понятий о приличии! Ты где родилась?
– В Оренбурге.
– Адрес!
– Гагарина 23/1, квартира 39.
– Отчего же ты не принимаешь этого? Не ищешь своего предназначения и не соблюдаешь его? Напротив: рушишь последние подобия своего места и дела? Или ты не знаешь, что значит божественный промысел? Господь Бог милостиво ниспослал на тебя сон, который успокаивает тебя и не дает тебе оказаться близко к процессу. А ты?
– А?..
– А ты орешь на весь божий свет,! Орешь: «я не хочу спать!». Что ж, сон очень пуглив: а ведь он единственный ангел-хранитель против всех адских демонов, рождаемых бодрствованием. Он отлетел от тебя. больше того: ты нарушаешь покой Господа Бога, молчанье ангелов, безмолвие Вселенной. Ты вопишь: «Где Бог? Я ищу Бога!» Ты думаешь, что ты вопишь?!
– Это неправда, неправда, неправда! Такого я никогда не говорила.
– Нет, правда! Ты ищешь Бога .Ты разговариваешь со мной. Ты ведешь дневник! Какое право имеешь ты разговаривать со мной? Вести дневник?
– А что?
– Разве ты не знаешь, что бодрствование – самое позорное падение и самое ужасное преступление? Что все спящие – святы и невиновны, хоть бы они и совершили тысячи убийств?
– Нет.
– Ну вот видишь? Я так и думал! Держу пари: ты захочешь свести знакомство с господином Минотавром, запутаться в лабиринтах.
– О нет! Ты ошибаешься! Я знаю столько нежных и прекрасных вещей! Я вольна разогнать эти призраки.
– Но нежные и прекрасные вещи ведут туда же!
– Вообще-то да. Но туда я не пойду. Я засну: в любой момент я могу заснуть.
– Как бы не так! Ты не можешь уже иначе. Только там тебе легко. Без того жизнь теряет смысл. Ты уже не боишься, ты освоилась там.
– Ну нет! В жизни есть вещи куда лучше ..
– Да? Что же? – позволь узнать. Еда, природа, горы, закаты, любовь, дети, растущие дети, путешествия, острое ощущение вечеров и старых городов, ночных самолетов, ушедшее время, воспоминания, старый сад? Да знаешь ли ты, что это – бегущие призраки, потерянный рай. Уж кто-кто, а я знаю все свойства потерянного рая. Он подобен горизонту. Чем выше пытаешься взлететь к нему