дневник 24 июня 19998г

24 июня

Ах, ушедший май! Уходящий июнь! Мне, право же, грустно, очень грустно. Я по-настоящему могу чувствовать время, и уже сейчас.

Только надо писать о мягком вечере; о дне, прошедшем без катастроф. Была еще одна мысль: «Если мы хотим избавиться от возмездий и воздаяний, то должны смириться и с несправедливостью». А еще было несколько отказов (сиречь: от эгоизма). Но что значат отказы, которые всем безразличны? Звонок Алисы – великолепно, да. Поступать сразу в три института – еще более заманчивая мысль. Но тут – мое нежелание оказаться профаном и дурой. И еще: фраза маме: «Всякое тщеславие, к тому же, не приносит ничего хорошего». Но правильны ли эти отказы? Не я ли решила «идти на заведомо проигранные предприятия», смиряясь при этом с унижением и неловкостью?  К чему же  тогда эта внутренняя гордость, холодность и одиночество? Жить достойно и умереть достойно – глупее и смешнее, пожалуй, и не придумаешь. И все-таки можно внутренне наслаждаться твердым отказом от всего «слишком человеческого», с тем, чтобы броситься во что-нибудь нечеловеческое уже целиком. Нечеловеческое? Как сегодня на фильме: почему я не испытываю дрожь? Наташа! И ты стала – стала насильственно будить в себе созерцание, а также умиление и восхищение?! Не сметь! Лучше совсем закрой глаза.
Что благородно? Окончить институт, выучить три языка: немецкий, французский и английский – и работать потом почтальоном. В полном одиночестве и без взглядов со стороны. Вы скажете: это невозможно? Ну-ну, но ведь можно еще позволить себе собой любоваться. Ох, нет! Надо прекратить этот разговор.
– Ах, монсеньор, вы слишком много требуете! Вы слишком мало дали мне, монсеньор!

Значит, я – деликатное божье создание. Мне нравится это название. Надо только не дочитывать эту книгу сегодня. Я была дурочкой, что полезла в область Ницше: я просто не знала, что это такое. «Доктор Фаусус» – бледный отблеск того, что не укладывается в сознании и разрывается в разные стороны. Ага, это слово! «Разрыв»! Теперь все волнующее и темное, даже Шпенглер, будет для меня синонимом мистерии, демонологии, сатанизма. Я уже давно – и теперь точно – никогда не забываю о фашизме. Везде развешаны флажки: «Осторожно!» Как бы ни хотелось отмахнуться от гуманистических идей, здесь нужно говорить себе: «Стоп!»
Как это происходит? Действительно, неудовлетворенность; действительно, жажда выхода; о да, прорыв! Как это там в «Заратустре»? «Тело, отчаявшееся в Земле, хотело пробить недра бытия…»? – не помню. Но отсюда ведь рождаются все эти прасимволы, идеи крови и чистоты ее, мистерии, религии, другие области темных и подзапретных сил и желание высвободить их наружу. Такие жуткие и такие манящие, что, казалось: была бы у меня такая возможность, и я, пожалуй, запродала бы душу дьяволу, лишь бы вступить в их царство. Что может остановить, что могло бы остановить такую сделку? Не эти ли флажки – «Осторожно!» и «Стоп!»? Здесь нужно что-то большее, и здесь, как печальное благо, выступает тот самый великий исторический пример. Но и этого, оказывается мало!..
Я давно уже думаю, что не может быть ничего прекраснее традиции.