***

Мы вскакиваем утром: темно, рассвет, будильник,
и в комнате так холодно; закутавшись в халаты,
мы шлепаем на кухню, открываем холодильник,
и старый хлеб намазываем заледеневшим маслом,
и обжигаем горло почти кипящим чаем,
чтоб хоть чуть-чуть согреться – почти кипящим чаем.

Что до обеда – то его у нас и вовсе нет.
Весь день мы разбираем серьезные бумаги.
К тому же в феврале мы на весну худеем.
Поэтому мы в полдень спускаемся в буфет
и выпиваем медленно всего две чашки чаю,
и заедаем тортиком – для сладости, конечно,
Как грустно, что обед у нас – две жалких чашки чаю.

А вечером, когда мы смотрим сериалы,
вот тут мы наедаемся, хотя прекрасно знаем,
что вечером – особенно – обильная еда
для девушек вредна.
И мы готовим соус – мясной, или с грибами,
и жарим сковородку огромную картошки.
Когда же от стола мы тяжко отпадаем,
и чувствуем, что вот сейчас у нас желудок лопнет.
Мы, чтоб смягчить комок, горящий этот, выпиваем
один глоточек чаю.
Хоть это очень сложно, осторожно выпиваем
один глоточек чаю.

А ночью –вы можете себе представить? –
мы чувствуем, что нам чего-то не хватает.
Эх, по большому счету нам всем нужна любовь,
рассвет в горах с друзьями и ялтинская ночь.
Но на худой конец, раз мы уж киснем здесь,
достаточно хотя бы чего-нибудь поесть…
И мы крадемся тихо на кухню, открываем
шкафы, но кто-то нас всегда опережает.
Все полки выметены и  холодильник пуст.
И с философским видом мы шепчем: «Ну и пусть».
И ставим чайник на плиту, и со слезами
мешаются глотки чуть тепленького чаю.


Январь 1999