О возможности Из Дневника 20 мая 1998г

Один за другим разбивать золотые шары –
Это не просто.
О сколько возможностей в мире!
Но невозможностей больше.
Мир весь невозможен, весь!
Мы живем в невозможном мире.
Но есть невозможности общей судьбы:
Смерть, например, и то
Что чувства и разум –
Это обман подсознанья.
Что ничего высокого нет,
Что нет глубины;
И есть личные грани:
То, что тебе не дано.
Внешность, талант, но еще
Любовь и дружба – не дано тебе, не дано.
Бесполезно искать себя.
О чем с собой говорить?
Разве себя для этого мало?
Но кто же поймет тебя,
Если только не ты?
– «Все мечты не сбылись» –
Мы ищем тепла,
Но попадаем в жару.
Ищем прохлады.
Но находим лишь лед и холод.
Все прекрасное –
Лишь только преддверие сказки.
Но вся шутка в том,
Что сказки не существует.
Но мир обещает счастье,
только в жертву берет он
Лучшие наши желанья.
И тогда в обмен на смиренье
Преподносит он сон и покой.

Мир убьет все наши мечты
(по крайней мере, многие из них)
Из письма моей лучшей подруги Ксюши

20 мая

Сейчас, пожалуй, больше, чем когда-либо мне есть, о чем написать. Еще я об одном рубеже, об одной уверенности. Вчера я об этом узнала, а сегодня это подтвердилось. Трагичные грани жизни плавно переходят в нетрагичные. И они будут всегда.
Эта мысль, в принципе, уже в стихе «О возможности». Но какой именно? Самой последней, последней возможности, которой нет. О любви. Ба! Боже мой, я отказалась от всего: успех, престиж, замужество, деньги. Говорила: «Ничего мне не надо, а надо только любви». В смысле я говорила так судьбе, заклинала ее. Но это было все равно, что просить: «Возьмите вот эти тряпки, труху, осколки, а дайте мне сияющую звезду». Как ?! Неужели я не знала, не знала о шансах; о том, что их нет? Ничего не знала о других? – Какие они? О себе? Какая я? Зачем и кому нужна – я? И зачем и кто нужен мне? Стоп! – тут вышла ошибочка. Такая… В общем, что я подразумевала под словом «любовь»? Здесь уместнее будет сесть, дабы не упасть от удивления: выражаясь словами Ницше, любовь, «как долгий разговор». Не правда ли, верх глупости, и еще какой?  Главное, кому нужен этот разговор? Ни-ко-му. Даже мне. А о чем, о чем разговор-то? Ой! – и это уже истерический смех – о философии. Ну да, может, еще и о поэзии. Ну как? Невероятно, не так ли?
Ну, в общем, хватит издеваться над собой. Только хорошо так изредка анализировать себя и называть вещи своими именами. Что это было желание – любви? О нет! Вовсе я не хотела без ума полюбить кого-то. Это просто было тщеславие: самое обыкновенное, пошлое и – человеческое, слишком человеческое. Самые главные моменты, и мысли, и знания – всегда только одинокие минуты, они настолько важны, так много показывают (жизнь и смерть), что здесь и речи не может быть о другом человеке и умном разговоре. Да и при чем здесь другой, если речь о моей жизни и смерти? (в том смысле, что спасения ни у кого не найдешь). Но как только речь заходит о  разговоре, сразу ясно: величие кончилось. Мне просто жалко своих мыслей: что они рассеиваются в пустоту. И это желание – любви? Нет, до любви ты еще не доросла: ты только маленькая девочка, вот и все. Оставим вечные комментарии по поводу внешности и умения себя вести. И все-таки: здесь еще может быть надежда. Только вот что надо помнить: не существует людей «выше» и «ниже» уровнем, но каждый стоит на своем особом, отдельном, в разнобой находящемся уровне. И каждый держится за свои вопросы; так что один и тот же вопрос для одних маленький, а для других – заслоняет полсвета. А если трезво посмотреть, то и то, и другое – глупости и предпочтение даже нечему отдать. Так что важно иногда уметь помолчать, особенно, про философию. А то или напугаешь человека, или вызовешь отвращение, потому что если он – философ, то он, наверное, ищет в женщине спасение от самого себя, и не возвращение все к тем же кругам ада. Впрочем, как знать… Странно просто, что я раньше не могла до этого додуматься и совершила этот поступок.
Однако сегодня я все больше и больше склоняюсь к цинизму. Во всем мне видится эгоизм и извечные инстинкты, а общее: поклонение, и единение объясняются Фрейдом. Даже хочется сказать: «И, смеясь, сойдем в могилу».
НО ЭТО НЕ ТАК! Мне хочется сказать что-то очень важное, прежде чем начать свой список невозможностей. Вчера и сегодня – возвращение к Богу. О, мне стыдно, но здесь не надо стыдиться, ибо нет и тени страха, а я только реально смотрю на вещи, как и должно было быть. Действительно, смешное слово «атеист». Я читала Достоевского… Мне понятно то невысказанное, для чего нет слов; это настроение всей жизни, конечно, намного чище и правдивее, чем у «атеистов». И даже православие, хотя я не принимаю традиции; и семья, и дети, и земля – все как-то вместе мне понятно и я это чувствую. Природа… деревья, горячее солнце… Моя тоска, и необходимость смирения, и спасительность любви. И (а не ибо) – нет другого выхода. «Господи! Как совершенны дела Твои, Господи! Я чувствую рук Твоих жар». Я ничего не боюсь. Я совместила бы веру с личной смертью, или с бессмертием в трактовке Шопенгауэра или Толстого, даже так, наверное, скорей. Но вера… Она вовсе не слепа. Не слишком ли зрячая? Ни сердце, ни разум здесь не при чем, но что же? Это ясное сознание – не может быть навсегда. Не обман ли это? Вот уж, действительно, разговор. Может ли такое быть, чтобы вчера случилось то, на что я уже отчаялась надеяться? Так скоро? Оно уйдет, конечно, как пришло, но, может быть, придет еще раз когда-нибудь. Уже ушло.
И все-таки! «Нет» – философии и тщеславию.
«Да» – Богу, смирению и семье.

Завтра я взбунтуюсь. Но не рубеж ли это?
Но я не хочу никого судить. И никому мстить за то, что он «неправильный». Только для себя. Понятно ли это?