Плаха

            

Эх, Ярославка, родная земля,
Нет мне по жизни надёжней руля!
От молнии здесь моя мать родилась,
С Родиной здесь пуповина и связь.
Чтоб мама потом родила и меня,
Бабушка криком кричала три дня,
Её в Ярославку рожать повезли.
Не довезли. Грянул ливень земли.
Божий огонь вдруг ударил с небес,
Вздрогнули долы и горы, и лес.
То был провидения знак и совет:
Мать моя, Вера - явилась на свет.

Эх, Ярославская, отчий мой край,
С тобой моё сердце всегда, так и знай.
Здесь дед мой прижился, Субботин Иван,
Добрый работник, порой и буян.
Пришлым был деда, не местный казак,
Столяр, механик, недоброму - враг.
В хоре церковном гимны он пел,
Всё-то на свете мог да умел.
Пьяный - Кучену купца изводил,
И Атамана порой материл.
Во всём самоучки и мудрости пыл,
Заслуженно дед уважаемым слыл.

А Евдокия - казачкой была,
Ивану всю юную страсть отдала.
Убёгом из дома дед деву увлёк,
Плётка ждала наглеца и острог.
Тайно их в храме поп обвенчал,
А Атаман - их простить обещал, 
(Ценным умельцем в станице был дед):
 - Раз так случилось - долгих им лет!
... Просторную избу Субботин срубил,
Десять детинок в ней сотворил.
Гарной была Евдокия женой,
Дети за ней, как за дюжей стеной.

Выросли дети. Но выдался год,
И революции грянул приход,
Гражданской войною покрылась страна,
Казаки - за белых. И всюду - война.
 - Дайте свободы! Дайте земли! -
Два сына Субботина к красным ушли.

Над Ярославской - рыданья и стон:
Прибыл казачий лихой эскадрон:
 - Кто против наших? Давай, вылезай!
Будем судить вас за красный раздрай.
Тут к атаману с доносом подлец:
 - Есть тут в станице Субботин отец,
К красным он двух отрядил сыновей,
Пришлый, совсем не из наших людей.
 - Где ваш Субботин? Давайте на суд.
Деда на площадь на сход волокут.
 - Где сыновья? Отвечай, инород!
 Правду кажи, или сразу - в расход.
 - Правда, не знаю. Где-то в бегах.
 - Врёшь, краснопузый! Ты красным пропах.
Бошку - на плаху. Будем - сносить.
Тут Евдокия - давай голосить:
 - Пощады прошу, за него, за меня,
У нас десять деток, одной - не поднять.
 -  Муж и жена - ведь одна сатана.
Бошку на плаху! Обоим - хана.
Тут слово берёт Атаман наш, Кислов:
 - Казнь - отменяю. Я к ней не готов.
Полным ведь ходом идёт обмолот,
Кто молотилкам наладит привод?
Казачьи законы, ребята, строги:
Без Атамана - судить не моги!
 - Что же с ним делать?
- В холодную - геть!
А Евдокию накажет пусть плеть.

А недалёко, к станице другой -
Красных отряд прискакал на постой.
Из Ярославской тут прибыл гонец:
 - Ивану Субботину - скоро конец.
Казаки ворвались в станицу сейчас,
Субботина судят за красный окрас.
И встал над землёю тут шум-исполин:
 - По всем округам он механик - один.
И всем помогает вести обмолот.
На выручку, братцы!  Будите народ!
И с пиками под гору лава летит,
И кровью рассвет в Ярославке умыт,
Сеча пошла, и чужак атаман
Поднят на пики и сброшен в бурьян.
Казачьи законы верны, но строги,
С уставом чужим - к ним ходить не моги.
 - Спасибо!
Субботин ребятам сказал,
И белым, как лунь, после ночи той стал.
Был сверхурожайным лихой этот год,
И дед мой успешно провёл обмолот.
И пел о спасенье своём он порой:
"Сижу за решёткой в темнице сырой".
Порой убиенных в той сече жалел
И песню другую орлиную пел:
"Отворите, окно, отворите,
И на волю орла отпустите..."


_____________________________________________

Фото из семейного архива.
Прадед Субботин Иван Иосифович.
Прабабушка Субботина Евдокия Михайловна.
На коленях - моя мама Субботина Вера Павловна.