Прохоровские петухи

В музее одного сраженья
уставший к вечеру смотритель
вел посетителей последних
сквозь танков сонную обитель.
Здесь много, много лет подряд,
сутуля панцирные  спины,
уставясь против ряда ряд,
дремали грозные машины.   
И облик тех, что на восток
когда-то дула воротили,
был так же темен и жесток
в готовности решать все силой.
С недоуменьем на пенсне,
с брезгливостью на мордах чистых,
взирали "тигры" в  полусне
на башни "тэшек" неказистых.
Им заменили в домнах смерть
на эти адовые муки:
смотреть и думать, и смотреть,
покуда не сорвало люки,
как так случилось - о майн гот! -        -
что порождения сварога
смогли остановить поход
полков ведического бога?!

Уже на выходе нас ждал
экскурсовод.
Ступеней камень...
Еще раз оглянувшись в зал,
я замер!...
За пыльной толщею стекла
находкой ветхой краеведа
под тусклой лампочкой жила
душа железной той победы!
То был старинный сарафан -
крестьянки свадебное платье - 
который новобрачной стан
лет сто назад держал в объятьях.
Его солдатка в зимь ночей
своей русоволосой дочке
при свете маетном свечей
узорила к тому денечку,
к тому пресветлому деньку,
когда закончатся все войны,
когда весна уймет тоску
и станет дом гостями полный,
когда за свадебным столом
все будут веселы и живы,
и чарки зелены вином,
и молодые так  красивы...

На Божью Волю положась,
по сердца неподкупной мерке,
стежки ложила на атлас -   
так деды
возводили церкви:   
подолом  проросла трава,
не убиенная морозом,
лиловая ее листва
кровавых рос роняла слезы,
там, где срединная черта, проклятьем наливались зерна,
и огненные кочета
их горечь склевывали
с дерна
и, в синюю упершись твердь,
из всей своей рассветной силы   
любовь и ярость, жизнь и смерть
цветами в небо голосили,    
а на орнаменте плечей 
ярилось грозное светило,     и лезвие его лучей 
зрачки тигриные слепило,    
в растущих огненных кустах,
сгорая за одну минуту,
ревели чудища в крестах,
шипя хвостами в речке мутной,             
и лемех броневой сохи
распахивал тигриный ворох,
и прохоровские петухи,
хрипя, отхаркивая порох,
трубили в раненный рассвет
исход единый поединка: 
своим - сияние побед,
чужим – забвение суглинка.

Готические тополя
стряхнут с себя ворон  хоралы,
отверстий новых в кителях
насверлят новым генералам,
задумаются пацаны
у досок, выпачканных мелом:
какой был номер той войны...
А утром розовое небо
всплывет в излучине реки,
мешая звезды с облаками,
и прохоровские петухи
провозгласят рассвет цветами.