Стивен Винсент Бене. Крылатый человек

Крылатый человек

Луны блестящий ятаган тонул в морской волне,
Лилась багровая заря с востока в вышине,
К пунцовым скалам двое шли сквозь киноварь песков,
Чтобы впервые на крылах достигнуть облаков.

Там был искусный рукодел, премудрый, как кентавр,
Создатель Лабиринта, где скрывался Минотавр,
А рядом сын его стоял, отважно глядя ввысь,
И, крылья распахнув, они над морем поднялись.

И вот они летят сродни стремительной стреле,
Соринки в утреннем вине и точки в хрустале,
Дедал летел невысоко, чтоб крылья не обжечь,
Но устремился вверх Икар, эфир пронзив, как меч.

Он рвался, позабыв про страх, к небесным берегам,
Бросая вызов озорной и птицам, и богам,
Был черным он в огне зари - свободный от оков -
И золотым на белизне пушистых облаков.

Набирая высоту сквозь туман и пустоту,
Тайны неба познавая, их величье и тщету,
Он летел неустрашимо, воплотив свою мечту.

Одолев земной предел, он кричал, смеялся, пел,
Сердце билось от восторга, от сознанья новых сил,
Словно ласточка, над миром круг за кругом он вершил.

Но потом, в какой-то миг, солнца свет его настиг,
И под жаркими лучами рваным стал его полёт,
Тучу перьев рассыпая, рухнул он в пучину вод.

Ах, Икар, смешной глупец, был печален твой конец,
Но запомнится навечно ввысь стремящийся юнец -
Слава первого полета, а не траурный венец.

Ты, умчавшийся туда, где не сыщешь и следа,
Был нелепым фантазёром, а предстал богатырём,
Рати ада одолевший покоробленным копьём.

Он обрел себе приют там, где ветры гнёзда вьют,
Где сурово стужи рвенье, на уступах горних круч -
Алый отблеск оперенья, пар дыхания кипуч.

И по-прежнему слышна, горделива и ясна,
Та мелодия, что пел он в бирюзовых куполах,
В ликовании взлетая на изломанных крылах!

Stephen Vincent Benet
(1898 – 1943)

Winged Man

The moon, a sweeping scimitar, dipped in the stormy straits,
The dawn, a crimson cataract, burst through the eastern gates,
The cliffs were robed in scarlet, the sands were cinnabar,
Where first two men spread wings for flight and dared the hawk afar.

There stands the cunning workman, the crafty past all praise,
The man who chained the Minotaur, the man who built the Maze.
His young son is beside him and the boy's face is a light,
A light of dawn and wonder and of valor infinite.

Their great vans beat the cloven air, like eagles they mount up,
Motes in the wine of morning, specks in a crystal cup,
And lest his wings should melt apace old Daedalus flies low,
But Icarus beats up, beats up, he goes where lightnings go.

He cares no more for warnings, he rushes through the sky,
Braving the crags of ether, daring the gods on high,
Black 'gainst the crimson sunset, golden o'er cloudy snows,
With all Adventure in his heart the first winged man arose.

Dropping gold, dropping gold, where the mists of morning rolled,
On he kept his way undaunted, though his breaths were stabs of cold,
Through the mystery of dawning that no mortal may behold.

Now he shouts, now he sings in the rapture of his wings,
And his great heart burns intenser with the strength of his desire,
As he circles like a swallow, wheeling, flaming, gyre on gyre.

Gazing straight at the sun, half his pilgrimage is done,
And he staggers for a moment, hurries on, reels backward, swerves
In a rain of scattered feathers as he falls in broken curves.

Icarus, Icarus, though the end is piteous,
Yet forever, yea, forever we shall see thee rising thus,
See the first supernal glory, not the ruin hideous.

You were Man, you who ran farther than our eyes can scan,
Man absurd, gigantic, eager for impossible Romance,
Overthrowing all Hell's legions with one warped and broken lance.

On the highest steeps of Space he will have his dwelling-place,
In those far, terrific regions where the cold comes down like Death
Gleams the red glint of his pinions, smokes the vapor of his breath.

Floating downward, very clear, still the echoes reach the ear
Of a little tune he whistles and a little song he sings,
Mounting, mounting still, triumphant, on his torn and broken wings!