Ultima epistula

А знаешь, там, где я сейчас живу, весна длинна и хороша на диво –  восточная разлапистая слива  развесила багровую листву,  боярышников белых острова  сменяют отцветающий терновник.  Мощёный дворик – сущая жаровня, но даже там проклюнулась трава. Здесь много чёрных птиц: кормлю с руки ворон и лебедей, хожу к скворечням, где, обгоняя траурниц неспешных, заводят хороводы мотыльки. Мой замок основателен и прост, хотя и пострадал от войн изрядно: над входом – лев, по виду плотоядный,  четыре башни, ров, подъёмный мост… Я так же высока, и мой эннен едва не задевает шпилем своды; мой титул всё длиннее год от года, а в прочем, как всегда, без перемен: всё те же бесконечные стежки в ритмичной гобеленной паутине, и музыка Аллегри и Тартини, и факелов недвижные зрачки.

А помнишь, там, где раньше я жила, совсем недалеко, ещё в апреле, за окнами цвели колокола и в небе колокольчики звенели, с утра шутило зеркало: внутри, за амальгамной спрятавшись обложкой, настойчиво подмигивал: "Смотри", - мне кто-то, пририсовывая рожки. Прокрадывалась улица в окно, с ногами занимала подоконник, и скороспелой розовой весной карманы наполняла и ладони. Приняв обличье рыжего кота, гуляло солнце важное по крыше, сороку заставляя стрекотать и бражника перемещаться выше, и тыкалось в колени мне лицом, ласкаясь и оказывая милость, и города пасхальное яйцо раскрашенное – по холму катилось, под коммунальный воробьиный гам и горлинок гортанные эклоги, - туда, где в перелесные стога вонзаются двузубые дороги.

А там, где ты живёшь и прежде жил, всё так же, как и было, есть и будет: в запаянном пластмассовом сосуде сменяются по кругу витражи. Не бойся неожиданных гостей – твой адрес потерялся в суматохе: рассыпанные буквенные крохи не разберёт криптограф-грамотей. Растерянность от перемены мест переболит (сильна привычка ибо), и я ещё скажу тебе спасибо за свой скоропостижный переезд.