Берегите слово

"И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный – речь".
                Иван Бунин

Дождь был редкий и теплый. Косматая туча, до срока состарившая солнечный майский день, еще горбатилась над городом, не спеша, растворяясь в ранних, настороженных сумерках. С подоконника капала вода. Дух свежести наплывал неровными волнами, и этот мир согласия умытых, обновленных запахов и звуков, что вливался в тесную комнату, уставленную стеллажами с книгами, обнимал сердце предчувствием и тайны, и откровения.
Библиотека была собрана моим знакомым – книголюбом в течение всей его жизни.
Я держала в руках старинную книгу сочинений А.С.Пушкина, с замечаниями на полях ее первого владельца – современника поэта. Ему, как видно из пометок, не все нравилось, он даже позволял себе слегка иронизировать… Когда это было? Может быть, вот так же пахло дождем, и влажный ветер осторожно трогал занавески? Какие электронные носители сегодня могут донести вместе с текстом тот аромат чувств, мыслей иного человека, прикасавшегося к пожелтевшим от времени страницам!
А вот и другая книга, ждет своей очереди. Открываю «Захолустья и трущобы» В.Невельского, издания 1867 года. Картины жизни старого города даны не только в описаниях, но в переложенных на бумагу разговорах, которые автор невольно подслушал прямо на улице от случайных прохожих: торговцев, богомольных старух, служилого люда. Отзвучало мгновенье, откатилось во тьму небытия, но шелестят страницы и оживают голоса, прислушаться к которым хочется с невероятной силой.
Мы живем в век информационных технологий, можно записать любой голос, хотя на улице вряд ли, особенно в час «пик»: кажется машин стало больше чем людей… Но вот в междугородном автобусе, где одни пытаются вздремнуть, другие, особенно молодежь развлекают себя как могут, чаще всего разговорами по мобильной связи, можно услышать голос времени, неузнаваемо изменившуюся русскую речь.
– Я ему сказала, короче, чтобы он позвонил, он, короче, нет, говорит, короче, ты лучше. Короче, мы созвонились…
Вот в кармане куртки соседа справа зашевелился хриплый голос, намекающий на «реп». Парень включает мобильник и с помощью неформальной лексики натужно пытается выразить довольно простую мысль, что «он уже едет в автобусе».
Никто из пассажиров не протестует, «мат» хотя еще и называется «неформальной лексикой», но, кажется, уже оформился в виде звучащей материи современности: сегодня он может быть озвучен и в театре со сцены, и с экрана, и в студенческой аудитории, и на детской игровой площадке, где малыши играют в мячик, да мало ли где… Что ж, язык отражает агрессию среды и духовную опустошенность. Язык – наше зеркало без прикрас.
А вот еще один образец типичного общения. Девочка-студентка звонит маме, чтобы та не беспокоилась, ждала и уже начинала печь любимый дочкин пирог:
– Сейчас как бы 12 часов, мы как бы выехали, ты меня слышишь? Ну, давай! Пеки пироги! С чем? С яблоками. Я уже как бы еду…
Мама все понимает и она не накажет дочку тем, что пирог тоже будет «как бы», она, несомненно, испечет его, порадует лакомством.
Американский культуролог Эдвард Сепир называл язык искусством коллективного мышления. Как человек мыслит, так он и излагает свои мысли. В известной сказке «Буратино» у озорного, но все же любимого детьми деревянного человечка мысли были, как мы помним, «маленькие-маленькие, коротенькие-коротенькие» и это понятно! Но почему мысли наших современников стали столь «деревянными», задумываемся ли мы о своей ответственности перед русским языком, который нам оставили наши предки как истинное достояние!
Этимология – как известно, раздел языкознания, изучающий происхождение слов. Это как сказал русский философ Хомяков «есть беседа с прошедшим, с мыслию минувших поколений, вычеканенною ими из звуков».
Если припомнить, что etymon – истина, то оказывается, слова, которые мы произносим порою так небрежно и бездумно обладают глубоким смыслом, разгадать который не только интересно, но и полезно.
Судьба – суд Божий, спасибо – спаси Бог, каждый седьмой день недели мы называем воскресеньем, в воспоминание о главном спасительном событии Воскресения Христова, а крестьяне – произошло от христиане. Язык – способ передачи культурного опыта, а ведь культура, как известно и отличается от цивилизации тем, что национальна и религиозна.
Счастье – это слово у В.Даля трактуется как со-частье, пай, доля. Человек несчастлив, когда одинок, но частью чего захочет стать человек, ведь он обладает таким высшим даром, как свобода воли и поэтому выбор за ним!
Станет ли он безликим унифицированным фрагментом массы, к чему сегодня влечет каждого из нас, реклама, средства массовой развлекательной индустрии, набирающее силу неоязычество электронной эры или он сохранит свою личность, будет причастен любимой, родной семье, творческому коллективу, своему народу, человечеству, накопившему бесценный культурный опыт. Наконец, участвуя в таинстве Евхаристии (Причащения) верующие христиане приобщаются Самому Иисусу Христу.
Личность – это понятие происходит от слова «лицо», которое у того же В.Даля есть «Образ Божий». В своем литературном труде «Иконостас» П.А.Флоренский отмечает, что человек создан по Образу и Подобию Божьему, причем первое есть нечто актуальное, духовная основа каждого человека, а второе подразумевает потенциальную способность духовного совершенства. Когда человек духовно развивается, его Образ соединяется с Подобием и лицо, этот «свет, смешанный с тьмою» может стать, пусть на какое-то время, ликом, ибо свет побеждает тьму. Если же человек не работает над своей душою, губит ее, лицо становится личиной – бессубстанциальной маской, пустым клише, матрицей, которая является атрибутом некоего «зомби».
В середине XX века американский этнограф Алан Ломакс, изучавший песенную культуру народов мира, провел свое исследование, подтверждая гипотезу, которая в бытовой трактовке звучала бы так: «как люди живут, так они и поют». Пение и речь тесно связаны и мы в полной мере можем продолжить мысль, утверждая «как люди живут, так они и говорят». Бедная речь свидетельство бездуховной жизни стандартного, «среднего» человека-личины. Он «живет как все», «одет как все», стремится к тем же материальным благам, что и другие, такие же, как он, и, наконец, говорит «как все», пересыпая бедную свою речь словами-«паразитами»: «короче», «как бы», «чисто», «типа» и т.д. Эта речь узнаваема еще и по интонациям, которые роднят разных людей и которых часто высмеивают наши юмористы. Зал весело хохочет, радуясь узнаванию типичного, однако, выходя с концерта многие продолжают говорить так же, как те персонажи, что только что потешали их со сцены, потому что иначе не умеют и не могут.
Еще раз, вспомнив интонационное родство пения и речи можно обратить внимание, что определенный тип интонирования возник на основе «приблатненного» песенного арго и низкопробной эстрадной «попсы», где на первое место выдвигается не высокое чувство, а физиология.
Мяукающие, манерные женские интонации и направленные в нос, небрежные мужские иногда заставляют вспомнить размышления великих древних греков, которые невесть когда отмечали эротическую природу пения «от губы», зная уже, что интонации и тембры, несомненно, участвуют в формировании личности и в то же время отражают ее состояние.
Задумывались ли мы, что понижение голоса, влекущее изменение тембра в голосе женщины при разговоре с мужчиной, свидетельствует о ее пробудившейся женской заинтересованности в собеседнике…
«Заговори, чтобы я тебя увидел», – эти слова, приписываемые античному мудрецу Сократу, мы не станем оспаривать.
Как часто случается, что человек приятной наружности разочаровывает нас, как только начинает говорить, и наоборот: тот, который сидел молча, не пользовался вниманием собравшихся, вдруг неожиданно, с первой реплики, овладевает вниманием окружающих.
Каждая личность неповторима, потому что духовна. Брачные игры животных всегда сопровождаются звуковыми побуждающими сигналами, которые издают и птицы и животные, но человек, который должен бы искать не «сексуального партнера», как к тому приглашает растиражированный техническими средствами «голос времени», но к своей, желанной, единственной половине. Ведь само слово «пол» свидетельствует о единственности выбора, потому что половина может быть только одна и только из соединения этих непохожих духовно богатых половин может возникнуть утерянная в нашем черно-белом, захлебывающемся от противоречий мире, полнота «всечеловека».
Речь истиной личности – это произведение искусства, творимое «здесь и сейчас». Каждая интонация свидетельствует о тончайшем нюансе чувства. Слова, подобранные уместно, четко выражают смысл, который преследует благую цель общения, ведь человек – существо социальное и формируется как личность только в процессе общения.
Все это не нужно «сексуальным партнерам», где физиологическое приятие, выраженное в примитивных интонациях, вульгарных тембрах и шаблонном наборе слов достаточно для достижения короткой цели.
Между тем несколько одиозный для своих современников канадский теоретик коммуникационных технологий Маршалл Маклюэн еще в 60-е годы XX века предрекал такую власть электронных коммуникаций, которые в будущем вообще заменят словесный язык!
Мгновенность передачи информации, считал он, обуславливает и мгновенность реакций, возникает состояние «всеобщей включенности» «глобальной деревни». Эффект «имплозии» – «взрывного» сжатия пространства, времени, информации приводит к тому, что не телесные органы проецируются в пространство, как было раньше, «наружу выводится нервная система, поглощающая, распространяясь в планетарном масштабе, пространство и время». В таких условиях, мозг словно «вынесенный вовне» может обойти язык…
Современники считали Маклюэна мрачноватым фантастом от науки, но сегодня, когда молодой человек, отмечая свой день рождения, предпочитает живому общению со сверстниками виртуальную встречу в «глобальной паутине», накрывает «виртуальный стол» и принимает «виртуальные подарки», предсказания канадского профессора обретают реальные черты.
Кстати это ввинтившееся не только в простонародную речь, но и речь телеведущих, журналистов, политиков, невыносимо-неопределенное «как бы» – симптоматично. Оно свидетельствует о виртуализации нашей жизни. Человек невольно начинает воспринимать виртуальную действительность как истинную реальность, а жизнь для него становится «как бы» жизнью со всеми вытекающими отсюда безнравственными последствиями.
Тот же Маклюэн в будущем снимал с человека ответственность за решение многих, даже нравственных проблем, отдавая их машине. Оценивая индивидуальное сознание личности как причину разобщенности людей, он предрекал, что отказ от индивидуального сознания в пользу коллективного «глобальной деревни электронной эры» приведет человечество к «счастливому состоянию», где логическое мышление уступит место «глубокому и темному чувству вовлеченности».
В результате, по его мнению, возникнет новая цивилизация «беззаботных» людей – массы, реализующей свой духовный потенциал в интуитивности, наслаждении и игре.
Действительно, гуманитарная наука сегодня определяет человека XXI века, как «человека играющего». Достаточно посмотреть анонс телепрограмм на неделю, чтобы убедиться, что игра становится образом жизни не столько для детей, сколько для взрослых. Вообще происходит нивелировка понятия взрослости и детства. Инфантилизация мышления и языка некоторых взрослых наряду с растлевающим погружением детей в запретную для их возраста взрослую жизнь, которую так лихо демонстрирует телевидение в самое удобное для просмотра детьми время – увы, приметы нашего бытия.
А взрослые играют. В том числе играют со словом. «Поле чудес», которое в уже упомянутой сказке было все же «полем дураков» одномоментно собирает миллионы жаждущих «угадать слово из пяти букв» и находящих в этом великую радость. В то же время их речь – мысль, выраженная словами письменно или устно, нередко остается неразвитой, да и зачем «складывать слова», если одно слово есть цель времяпровождения!
Вот уж действительно «не мы говорим словами, слова говорят нами»…
Не лучше ли было бы членам семьи, глядящим в мерцающий голубой экран и угадывающих слова, собраться за столом, посмотреть друг другу в глаза и главное – услышать друг друга, поговорить по душам, ведь это так важно мужу и жене, родителям и детям – самым близким, родным людям, неведомо для них самих, разделенным экранной чертой…
Дождь кончился, меня пригласили к чаю. С сожалением я оторвалась от просмотра редких книг и присела к столу, накрытому старой льняной скатертью.
Мой собеседник делился своими сомнениями. Он не желал продавать свою библиотеку и мучительно думал теперь, на склоне дней, как пристроить, кому принести в дар сокровище, но так чтобы бережные руки и добрые сердца приняли с любовью и поберегли, как он любил и берег…
Мы пили чай, сдобренный по бедности хозяйства, лишь двумя кусочками сахара. Влажный теплый ветер, нерешительно и нежно обнимал сквозь открытое окошко наши плечи, ерошил волосы и уносил в неведомую даль аромат добрых слов о людях, книгах, поэзии, и о будущем, которое рождалось в заоконном, омытом дождем, осторожном мире.