Б У С Я

Николай Семёнов (В.Коркодинов)

Б У С Я

Теперь жалею: упустил доброту былую, леготу момента. Еще в октябре хозяйкин огород был садом. Одно бабье лето сменялось другим, и мы уже не ждали снега. Лампочки безсмертника звенели в чуланах степенно вянущей ботвы и  листвы.
Теперь, в декабре, сижу, у Нины Федоровны спрашиваю, узнаю дальше (сам-то в терминах плох): «Какие ваши росли растения, в окнах моих играли?»
- Это недотроги!
- ?!
-    Их не дотронь, а заденешь – они распускаются, лопаются с семенем.
- А как их по научному записать?
- Недотроги… Говорят…
           -   А большие были, фонарями? Вы их корневища затем в подполье убрали.
- Это георгины… А еще пионы были розовые, белые и фиолетовые, астры те, ноготки – лекарственные они, сладкий корень ревень (компот из него, кисель делают), …хрен, лук, чеснок…
- Да, да, спасибо…
На загородках висли кудрявые бороды патиссонов и тыкв. Из них булькало зеленое солнце. А сами тыквы, сами, как солнца, валялись кругом. По ограде жили хмель и дикий виноград, калитки не увидишь ни с улицы, ни со двора. Теперь же лохмотья хмеля торчат бурьяном из-под сугробов. Черемуха, ныне обрубленная в культи, тогда кустилась и владела позицией. Однако тварь на ней водилась – тля, которую муравьи, говорит, разводили – таскали, разносили и доили их, любители молочка… К соседнему участку ближе, там малина росла. Смородина, крыжовник такие… Кукуруза здоровущая… Дыни (как торт)… Вишня простая и войлочная – «она мельчетой отличается»… Ну, там боб, горох, картошка, редька, «ты же знаешь»
Записываю. Оглядываюсь.
На окнах теперь ледяные растения, в снежной пудре. Только под оконной бровью, в ручье чистого стекла, виден день. Белый и серый. Давно и подавно идет снег.
Вновь хозяйка, бросая стряпню у себя в хибарке, спешит в мастерскую, где я сочиняю, и сама увлеченно поминает:
- А еще помнишь – розы растут, как у самой теплицы красная, а в колесах-от белая. Сейчас где-то засушенная в доме стоит… Еще рядом был снежок, называют так.
- Снежок?..
- Ага. И незабудка росла тут…И этот еще, как его? Лекарственное растение…Лариса его еще любит…Любисток!
- Любисток?!
- Да. А называют отчего? Что раньше девки ее траву зашивали в подол, чтоб парни любили, казалось, приворотное. Запах ли, че ли хороший нравился, не знаю.
Нина Федоровна уйдет, а я робею, вспомнив, что собирался писать о Бусе - про кота местного. Хотел начать светлым кадром, о лучшей памятной картинке моего к коту внимания. Не единожды в солнечные дни я вылезал в огород фотографировать цветы, а Буся там же где-то пропадал и отдыхал. И вот нахожу его среди (теперь знаю названия) снежков, незабудок, или из овощных зарослей вынимаю его: «Буся, замри на солнышке!»
Сам нацеливаюсь объективом: «Вах! Ты не так сел!» Разворачиваю котика, ласкаю ушастого, нервничаю, как автор предполагаемого снимка.
Усадил, привернул, подкрутил, к цветочкам приладил. Открытка! Решил уточнить диафрагму… Стремительно компоную изображаемое. Нажимаю(!) Не взвел на катушках пленку! Быстро-быстро повторяюсь. Смотрю в окошечко: «Буся, враг, куда пошел?!»
Если бы кот не удрал, я бы хоть что-нибудь тогда заснял. О нем.
…А то было, бабочку фотографировал, сидящую на цветке. Она позволила мне сбегать в хату за аппаратом. Вернуться, ободриться ее покоем в озере красок, наладить съемку и в последний миг щелкнуть затвором-растворкой… Гадал: кто кого, ибо вспорхнула она очень резко… Когда я напечатал снимок, то всем стало видно пустующую шапку цветка. Безсмертника. Что же ты, гусеница с крыльями? Или сам я – незаживающая притча?
…Хозяйка вновь идет.
- Под окнами с той стороны еще ведь лилии растут, божественный цветок… Знаешь про архангела Гавриила?.. Лилии большие, пушистые… Лимонник китайский рос, пастернак,  петрушка, укроп, душистый горошек; в теплице огурцы, помидоры… Девясил. Это девять сил, он и от кашля, и от желудка… Уж и не вспомню всего, что мне Господь ростит.
Опять прощаемся, я снова воображаю свое, несостоявшееся фотографически. «Среди лимонника душистого…» Далеко не лимоны? И душист ли?..
 Тогда иначе: «Среди трав и цветов благодатного места, почти вне времени – долог еще светлый уральский день, гуляет неторопливое животное… Буся… Обернется на миг, и можно увидеть кошачью морду, красивейшую среди подобных на всей нашей улице. Очи какого-то правильного рисунка, цветом почти сиреневые. Всех, его знавших, он подкупал домовитостью, неистеричностью. Личностью, так сказать.
О том, что сия личность, лет шесть проведшая в доме, недавно пропала, о том, что пропажей своей  побудила скорбеть даже самых, казалось, равнодушных людей, увы, требуется писать особо… Сегодня же снегопад непомерный, отчего кругом тише и теплее. В Бусином раю, наверное, так же…»
 Вышел я в сени, там хозяйка предметы двигает и меня встречает:
- А из цветов еще чудный цветок бывает у меня. Когда снег сходит, еще лежит весной, а они появляются. Зовется крокус, три цвета их вижу: белый, голубой, желтый… И тюльпаны весной будут… И еще есть  какие-то синенькие цветочки, но я не знаю, как звать… Несколько их.
                2000 г