Марионетки

Шагая в пропасть
Мечтала об одном,
Превозмогая робость
Заговорить с царём.
Слепили глаз его доспехи,
Ей же на шею - ошейник для потехи.
Шелка шуршали за кулисами,
И там все были актрисами.
Сменялись лишь их маски
В конце каждой сказки.
Безумным танцем головы кружили,
Глупцы дворцовые, - они не жили.
Стальные кандалы гремели,
Её одну лишь донага раздели.
В искажении уродливой гримасы
Хохотала падшая раса.
Как хотелось ей сгореть на месте,
Лишь бы не слышать слов лести.
Царь смотрел как-будто зло,
И лишь она увидела тепло.
Шуты скакали всё по кругу,
Высмеивая свою подругу.
Послушной куклой та казалась,
В руках хозяина змеёй извивалась.
Лишь проходил маскарад,
Каждый новую маску одеть был рад.
Так близко к ней он стоял,
Грехи других пред ней искупал.
Играя роль царя
Мечтал о ней, любовь даря.
На сердце он замок одел,
Овладев тысячами тел.
Бесформенная марионетка
Металась в железной клетке.
Одна она лишь маску пред ним сняла,
Одна она лишь сердцем его была.
Шагая в пропасть
Мечтала об одном,
Превозмогая робость
Заговорить с царём.
Она была его рабой
С предрешенной судьбой.
Он был её повелителем,
Безвольным в театре зрителем.
Она могла ему жизнь показать,
Но не решилась сказать.
Он мог её освободить,
Но испугался любить.
Она была шутовская кукла без маски,
Вся вымазанная в театральной краске.
Он был её царём,
Закованным в маску и ночью и днем...
История их любви не знала начала,
Так связывало вместе их мало.
Не выжить без грима на маскараде.
А жить спектаклем чего ради?
Она жила всему вопреки,
А он побоялся протянуть и руки.
Она кричала о лжи и костюмах,
Играя на душевных струнах.
Он был в костюм невольно облачён,
Маской богатой прельщён.
Он всего лишь царем был,
Куклой за кулисами сгнил...
Марионетка смахнула слезу немую,
Надевая маску другую.
Вышла из театра...
И она начнет играть,
Но только завтра...