Ясон и Арго

Сколько было надежд на заре этой жизни,
Но нежданному боги находят пути.
Возвращались с руном аргонавты в отчизну,
И казалось не будет преград впереди.

Победителей встретит с почётом Эллада,
А Ясона в Иолке ждёт царский венец.
Не сбылось, упованья напрасны, наградой
Стал герою в Коринфе бесславный конец.

Там потеряно всё, ни мечты, ни надежды
Не оставил Ясону безжалостный рок,
Всё погибло, что было любимо им прежде
И осталась лишь пыль бесконечных дорог.

Так скитаясь во мгле и тоске бесприютной
Он пришёл к позабытому всеми Арго,
И под сенью бортов на прибрежье безлюдном
Окрыленная память взлетела легко.

Вот он юный с мечтой о великих свершеньях
У пещеры стоит на горе Пелион,
Где на склонах лесистых прошло обученье,
Где давал ему знания мудрый Хирон.

Вот он снова в Иолке, пред Пелием стоя,
На наследный престол предъявляет права,
Но для этого должен руно золотое
Из далёкой Колхиды доставить сперва.

Закипела работа, смолистые доски
Мастер Арг приготовил, спокоен и строг,
И красавец корабль из сосны пелионской
Был сработан на диво в положенный срок.

Упирают весло в голубую пучину
Руки лучших рождённых Элладой сынов,
Напрягают могучие крепкие спины,
На труды и на подвиги каждый готов.

И соблазнов в пути им встречалось не мало.
Вот объятия жаркие лемносских жён…
И Геракл на Арго собирал их усталых,
Этой долгой задержкой в пути возмущён.

Сыновьями Борея от гарпий ужасных
Был избавлен слепой прорицатель Финей,
И за это поведал как в месте опасном
Между скал Симплегадских пройти им верней.

Вот и сами громады, в безудержном споре
Они сходятся, бьются и пенят прибой,
И проход между ними в Эвксинское море
По кипящим волнам закрывают собой.

И по слову Финея за голубем быстрым
Меж утёсов корабль направляет Ясон,
И сшибаются скалы, и сыплются искры,
Но опасный участок уже покорён.

Побережье чужое, покрытое лесом.
Был нелёгок в походе героев удел,
Там с небес меднокрылые птицы Ареса
Осыпали Арго градом ранящих стрел.

Долго шли они по морю солнцу навстречу
И с волнами вели нескончаемый спор.
Приключеньями путь был и этот отмечен,
Но достиг наконец он подножия гор.

Это горы Кавказа, там в дикой Колхиде
Прометей богоборец мучения длит,
Где-то там и руно золотое сокрыто,
И его аргонавтам добыть предстоит.

Царь Эет, этих мест полновластный правитель
На пришельцев незваных взглянул свысока,
« Золотое руно получить вы хотите?»
Задрожала от гнева царёва рука.

И велит он Ясону быков круторогих,
Изрыгающих пламя, запрячь под ярмо,
Поле плугом вспахать и к полдневному сроку
Всё засеять шипами драконьих зубов.

Урожая на поле он должен дождаться,
Быстрых всходов сразить медношлемную рать,
И когда испытанье герою удастся,
Царь позволит руно золотое забрать.

Не спалось, беспокойные думы роились,
И луною желтела тревожная ночь.
« Просыпайся, Ясон» – двери тихо открылись –
«Ждет Медея нас, младшая царская дочь».

И за город в священную рощу Гекаты
Шёл он к храму богини увидеться с той,
Что назначила встречу, волненьем объятый,
Не служанкой ведомый, самою судьбой.

Там подземной богини прекрасная жрица
Чары ночи на помощь герою зовёт,
Что-то сердце сильнее заставило биться,
Что-то властно к Медее Ясона влечёт.

И любовным порывом внезапно охвачен,
Перед всеми богами клянётся Ясон –
Если завтра ему улыбнётся удача,
То с царевной он будет навек обручён.

Прометеевой кровью взращённое зелье,
Что придаст ему силы, от ран охранит,
У Медеи берёт он, волшебным издельем
Умащает всё тело, оружье и щит.

И настал этот час испытанья и славы,
Этой пламенной жизни отчаянный взлёт.
Устояв пред быков огнедышащей лавой,
Он по полю Ареса за плугом идет.

И когда семена небывалой природы
Возросли и безудержно ринулись в бой,
Он, как некогда Кадм, эти грозные всходы,
Камень бросив, сразил необорной рукой.

После пир был, триумфа заслуженный вечер.
Но Эету расстаться с руном нелегко,
И Медея тайком открывает при встрече
Аргонавтам коварные планы его.

Под покровом ночным, тайно в рощу Ареса,
Где дракон золотое руно сторожит,
Шёл с Медеей Ясон и Гекаты завеса
Их скрывала от взглядов недобрых чужих.

Вот на дубе руна золотое сиянье,
Но дракон неусыпный встаёт на пути,
Только чары Медеи, её заклинанья
Дали к цели заветной Ясону пройти.

Той же ночью они, опасаясь погони,
Вышли в бурное море на быстром Арго,
И влекли их вперёд пенногривые кони,
И к рассвету Колхида была далеко.

Шли герои по морю обратной дорогой,
Их звала золотая закатная даль,
Но Ясон пребывал в непонятной тревоге,
И Медеей владела о доме печаль.

Царь Эет, не стерпев нанесённой обиды,
Целый флот за руном и царевной послал,
Сын Эета Апсирт вместе с войском Колхиды
Путь закрыл Аргонавтам у западных скал.

Там судьбою настигнутый в час несчастливый,
По совету Медеи решился Ясон
И Апсирта увлёк обещанием лживым,
И обманом царевич был жизни лишён.

Помогала Медея и без промедленья
Отдавала волнам эту страшную дань.
Кровь убитого брата как след преступленья
Ей на руки лилась вытекая из ран.

Не в убийстве ли том корень бед и несчастий,
Тех, что после изведано ими сполна?
А тогда были бурею сорваны снасти,
И Арго опрокинуть грозилась волна.

Сквозь рыдания бури послышалось многим,
Глас священного дуба раздался с кормы –
«Знайте, пролитой кровью разгневаны боги,
И должны от убийства очиститься вы».

Вспоминается Кирки – волшебницы остров,
Берег, травы сухие и стадо свиней,
И зловеще сверкающий нож медноострый,
И обряд очищенья, свершаемый ей.

Много бед притаилось в неведомых водах –
Меж Харибдой и Сциллой Арго проплывал,
От чудовищ ужасных унёс мореходов
Лишь высокий Фетидою вспененный вал.

Был и остров сирен, сладкозвучное пенье,
Соблазнительный облик пленительных дев,
И Арго неминуемо ждало крушенье,
Спас Орфей свою дивную песню запев.

У царя Алкиноя погоня колхидцев
Их настигла, Медею затребовав вновь,
Но взаимно согласны к царю обратиться,
Чтобы больше не лилась напрасная кровь.

Аргонавты, узнав о суде Алкиноя.
Той же ночью торопятся свадьбу сыграть,
Чтоб наутро Медею своею женою
Мог правдиво Ясон перед всеми назвать.

И клянутся вдвоём пред богами и  миром,
Свои судьбы отныне сплетая в одно,
Отмечают событие свадебным пиром
И на ложе кладут золотое руно.

Отступились колхидцы, дорога открыта,
Но нежданный опять налетел ураган,
И пучина морская, ветрами изрыта,
Их бросает в пески неизведанных стран.

И в отчаянье все перед ликом пустыни,
Но приснился Ясону пророческий сон:
За конём Амфитриты – подводной богини
По зыбучим пескам должен следовать он.

Долго шли они тяжкой тропой испытаний,
Много дней продолжался пустынный поход,
Но теряя друзей и от жажды страдая.
Донесли свой корабль до спасительных вод.

Снова море, и солнечный берег Эллады
Впереди показался, сердца веселя.
Предвкушением встреч аргонавты объяты –
Не забыла ль героев родная земля?

И шумели пиры и вино возлияний
Вместе с мёдом лилось в благодарность богам.
Посейдону Арго после трудных скитаний
Посвящён был и вверен истмийским пескам.

Во дворце золотое руно, но недаром
Говорили, что проклято Фриксом оно,
Что владельца постигнет жестокая кара,
Что избегнуть её никому не дано.

И Ясону не отдана власть над Иолком.
Чужеземке – колдунье царицей не быть!
Старый Пелий пускает коварные толки,
Недовольство народа стремясь возмутить.

Отомстить ему твёрдо Медея решила,
И обманом, и силой волшебной своей
Хитроумно и страшно царя погубила,
Не сама, но руками его дочерей.

И опять уходить от родного порога
Суждено, и искать на чужбине приют.
Пред Ясоном с Медеей изгнанья дорога,
И царём никогда уж не быть ему тут.

У Креонта в Коринфе они поселились
И зажили как все, как любая семья.
Дни в делах и заботах простых проносились,
И один за другим родились сыновья.

Только царская кровь не давала смиряться
С низким бытом домашним и званьем простым,
И Ясон стал к Креонту всё чаще являться,
О делах государства беседовать с ним.

Стар годами Креонт, сыновей не имеет,
Кто воспримет венец и правленья бразды?
Дочка Главка меж тем у него хорошеет
Во дворце как цветок неземной красоты.

Убеждает Креонт – по коринфским законам
Чужестранка не может считаться женой,
Здесь Медея не станет препятствием к трону
И, поэтому, совесть свою успокой.

Поразмыслил Ясон над его предложеньем,
Он жениться на дочери царской готов,
Наконец-то законное ждёт возвышенье
И сынам при дворе обеспеченный кров.

А Медея? Быть может и будет ей больно,
Только прежней любви между ними уж нет.
Всё поймёт. Да и будет об этом, довольно.
И Креонту согласье даёт он в ответ.

И назначен день свадьбы, в Коринфе гулянье.
Всё же должно Ясону себя превозмочь.
Он приходит к Медее и слышит стенанья,
Здесь и в полдень сгущается чёрная ночь.

Не желает Медея услышать резоны,
Столь просты и понятны ему самому,
Лишь проклятья она посылает Ясону,
И богов призывая к отмщенью, и тьму.

Но когда ей Креонт объявил об изгнанье,
Гнев умерив, покорною стала она,
Умоляя исполнить одно лишь желанье –
День отсрочки на всё ей достанет сполна.

А потом присылает как знак примиренья
Шитый золотом свадебный белый покров
И венец для невесты, и та в восхищенье
От таких небывало красивых даров.

На себя одевает, но что это, что же…
Что так жжёт нестерпимо, дышать не даёт.
Злой огонь, молодую красу уничтожив,
Забирает и жизнь у неё в свой черёд.

И Креонт, услыхавший отчаянья крики,
Прибежал, но ни чем уж помочь её не мог,
Загорелся и сам, и со страхом великим
Все смотрели как рушится царский чертог.

Потрясённый Ясон видел всё, и догадка
Сжала сердце его, закололо в груди.
Месть Медеи свершилась, ужасна и гадка,
Но невинных детей ещё можно спасти,

Уберечь и укрыть от народного гнева,
Что настигнет сейчас их безумную мать,
И бежит он, торопится что-нибудь сделать,
Чтобы дети его не могли пострадать.

Вот и дом, только поздно, несчастье свершилось –
Бездыханные тельца в повозке лежат.
Милосердные боги! О, где ваша милость?
Лишь Медеи слова ледяные звучат:

«Кто нарушил богам принесённые клятвы,
Не достоин ни дома иметь, ни семьи,
Совершается смерти законная жатва,
От руки моей дети погибли твои!

И отныне ты проклят и мной и богами,
Не останется в жизни твоей ничего,
Только память об этом как страшное пламя,
Негасимый, мучительно жгущий огонь».

И исчезла она, унося в клубах пыли
Двух безвинно погибших его сыновей.
Как чудовищны речи безумные были,
Но правдивы в пророческой сути своей.

С той поры словно мёртвый бродил по дорогам,
Безутешный, отвергнутый всеми Ясон,
И забыли героя и люди, и боги,
И текла его жизнь как мучительный сон.

Но нежданная встреча в груди опустевшей
Отворила внезапно бурлящий родник,
И слеза покатилась, и руки простерши,
Словно к старому другу, к Арго он приник.

Обветшалый, изъеденный солью и ветром,
Но величья и славы свидетель живой,
И доныне хранящий былого приметы,
И пьянящий как времени крепкий настой.

Память круг совершила, начав изначала,
От надежд и дерзаний годов молодых,
От удачи, что путь их тогда освещала,
До последних крушений и бедствий своих.

Так в тени под кормой снова всё вспоминал он,
Но Морфей милосердно терзаний лишил,
И забыл свои горести путник усталый,
И спасительный сон его веки смежил.

Чем была эта жизнь, в чём её назначенье?
Прихоть рока? Игрушка в руках у богов?
Словно миг промелькнула, и близко забвенье,
Вечной ночи сгущается чёрный покров.

Видно боги решили – довольно страданий
На веку своём горьком принял человек.
И порывистых ветров могучая стая
На корабль совершила последний набег.

И не выдержав, рухнул Арго обветшавший,
И герой под тяжёлой кормой погребён,
Так внезапно последним пристанищем ставшей,
Погрузившей Ясона в незыблемый сон.

Человек и корабль в этой общей могиле,
Их земные пути здесь навечно сошлись.
Село солнце, и ночь свои крылья раскрыла,
И в темнеющем небе светила зажглись.