По улице имени Меня...

                Рифат ГУМЕРОВ


По улице имени Меня...


ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МОЮ ЖИЗНЬ!


Роман – типа дневник


(Детям до 30 лет читать не рекомендуется)

Сжечь после прочтения…



Анжеле – дочери Зекие,  матери Ракие,
без которой эта книга осталась бы
пачкой чистой бумаги…




 «В этом пространстве время тысячелетиями просто длится, как ожидание
окончательного знамения, наступление которого вечно откладывается на
мгновение…»
                А. А. Кудряшов.


       «Оно и не беда, что прилгнувши! Известно, не прилгнувши, не говорится никакая речь!»
                Н. В. Гоголь. Ревизор.



       «Эту историю передал нам Абу-Омар-Ахмед ибн-Мухаммед со слов Мухаммеда ибн-Али Рифаа, ссылавшегося на Али ибн-Абд-аль-Азиза, который ссылался на Абу-Убейда аль Хасима ибн-Селяма, говорившего со слов своих наставников, а последний из них опирается на Омара ибн-аль-Хаттаба и учителя его Абд-Аллаха, да будет доволен Аллах ими обоими!»
                Ибн-Хазм. Ожерелье голубки.



                Заратустра & Mr. R:
                смеющиеся пророки

                (ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)


      Первое самиздание этого «дневника – типа романа» тиражом два экземпляра вышло в свет осенью 2000 года и содержало четыре месяца; второе появилось в 2003 году вдвое большим тиражом, и в нем было уже девять месяцев. В 2005 году месяцев было уже ровно двенадцать…      
      С тех пор их прочло довольно много людей, а неопределенное число контрафактных пиратских ксерокопий и дискет ходит по Ташкенту по сей день. R постоянно спрашивают, в какой степени всё это правда. Причем наибольшие сомнения в подлинности вызывают как раз те эпизоды, которые изложены с протокольной точностью. Таким  образом, R  ждал двадцать лет, чтобы  описать пережитое. Но время многое сместило в его памяти. Он рассказал о том, что помнил, и отобрал то, о чем хотел поведать.  Мистер R, который сам себя задумал, сконструировал, вообразил, разумеется, не был точной копией самого себя и кого-то ни было...
      Нет смысла полностью воспроизводить в данной рукописи своеобычно-терпкую манеру ферганского говора.  С другой стороны,  очарование этого языка, который вскоре, вместе с землячествами эмигрантов и беженцев из Ферганы, отомрёт и уже как мёртвый язык, вроде латыни, будет представлять интерес лишь для науки, мистеру R кажется вполне допустимым передать его в ходе работы над текстом формами прямой речи.
      Так что лишь, когда поручик Раевский, его друг сёист Мяо Мевяо, старый авангардист Дим Саныч, крутой антикварщик Геннадий Михайлович (Крокодил) или дедушка ферганской школы Александр Иванович Куприн  раскрывают рот – вот тогда-то R во всей красе и воспроизводит местные ферганские обороты. 
      Главную ценность данного дневника определяет всё же не  столько отважное  правописание  даровитого мистера R, сколько запечатлённые в нём целеустремлённые творческие искания. Поэтому R воспроизводит  неповторимую  манеру  разговора ферганцев лишь в стилизованном виде, то есть наполовину подлинным, а наполовину литературным слогом.  Был ли он большим писателем? Лучше сказать – абсолютным писателем.
Ибо R жадно поглощал  и претворял  всё, себя и других, в материал  для своих текстов,  снова  и  снова  повторяя  несколько преследующих его мотивов. Он не искажал действительность, а сочинял её. Скорее фантазёр, чем обманщик. Неловкий и искусный, жестокий и  нежный. Парадоксальный – чересчур. Впрочем, он ни в чём не знал меры.
      Сегодня R,  чьи романы ведут в  крупнейших издательствах три главных редактора и семь заведующих отделами прозы,  располагает этой трогательной тетрадкой в коленкоровых ошмётках. У него, конечно, и в мыслях нет использовать бесценный и ломкий оригинал для освежения памяти.
      Нет, вместе с издательскими договорами,  авторскими правами,  ценными черновиками и важными творческими секретами сей оригинал  хранится  в сейфе банка «Буюк Ипак юли».  Тогда, как ксерокопия дневника действительно лежит сейчас прямо перед ним (между набитой окурками пепельницей и чашкой горячего полуночного кофе в качестве неизменного допинга-подспорья).
      Этот дневник, конечно же, литературное произведение, но он документален в том смысле, что всё, что здесь описано, происходило на самом деле.
      Некоторые мелкие события слегка «подрежиссированы» или перенесены во времени с целью сделать повествование более компактным; кое-какие места слегка утрированы…
      Но всё же вышеизложенные истории куда достоверней, чем кажется большинству читателей, да и R самому – потому что сейчас ему тоже порой удивительно, что всё это было и реально происходило с ним…

  2003 год выдался для мистера R тяжёлым. В этот год он понёс две жесточайшие утраты:
      во-первых, он потерял свою немецкую овчарку – восьмилетнего кобеля Ганса;
      во-вторых, – свою среднеазиатскую дворняжку – тридцатидвухлетнюю сучку Анжелку…
 И, несмотря на это, он еще никогда не жил так хорошо…
 И в тоже время… Кто должен отвечать? Как отомстить за эти потери и кому? Найти тех трупоедов-кошакхоров*, что увели его собак? А потом, поодиночке – утопить их всех в своей ванной, а заодно и саму Анжелку, как самую распоследнюю Муму?
 Даже если за это его простит сам пророк?
 – Не-е-ет…
 Он отомстит по-другому. Он будет убивать их всех своей добротой. Он лучше будет делать свое дело:
 а) построит загородную виллу в три этажа с подземным гаражом;
 б) поедет на Канары вместе с любовницей типа Анастасии Сволочковой;
 в) осуществит свой выстраданный перформанс: «По улице имени Меня…»
 
 И R сделал предложение Мяо Мевяо, от которого последний не смог отказаться:
 – В моей родной Фергане есть одна улочка «Маърифат кучаси»*…
 И она мне, родимая целочка, не дает ни сна, ни покоя.
 Давай, Мяо, поедем в Фергану, возьмём три ящика «Портвейна №53», поставим их самым активным членам (типа активистам) «Ферганской поэтической школы».
 И они
 с радостью
 китайскими колонковыми кисточками и белой краской
 на всех табличках
 за одну ночь замажут по три чёрные буквы «Маъ…»
 И в одну ночь мы будем иметь улицу моего имени: «…рифат кучаси»…
 Я буду руководить процессом и разливать вино, а ты будешь снимать это на свою старинную антикварную кинокамеру «Ленинград – 3».
 И зачем нам твой зимний Смольный,
 почта
 и телеграф?
 И зачем нам Финский базар-вокзал, шум, гам, гап*,мотоциклетки, бестолковый тарарам, пьяные матросы, солдаты-дезертиры, залп Авроры и трёкало на броневичке, обещавший людям золотые сортиры?
Всё будет бесшумно, бескровно и чисто!
А утром – всем десантом, праздничной демонстрацией, пьяные, но довольные – мы пройдём по «…рифат кучаси».
По родимой.
Локоть к локтю.
Плечом к плечу.
Из конца в конец.
По родной.
Шеренгами по четыре.
От начала и до конца.
По своей.
Один раз…
Перформанс будет называться:

«ПО УЛИЦЕ ИМЕНИ МЕНЯ…»


– Гениально! – восхитился Мевяо (в душе он тоже был авнтюристом), – но где мы деньги возьмём?
И они с R всю ночь вспоминали фамилии самых богатых людей города Ташкента. Самый богатый из их знакомых был Вячеслав Ахунов. И на утро они вместе (как Винни-Пух и Пятачок) пошли в гости на Себзар – к господину Ахунову, Признанному Мэтру Международного Перформанса…



     – Гениально! – восхитился Вячеслав Ахунов, но денег не дал…
Да-а-а…