Девять стишков

ЛЕДОХОД

Зашвырнул на небо купол
Исаакиевский собор -
золочёный солнцем лапоть,
лакированный сапог.

Он под звоны ледохода
пляшет лысиной блестя,
и расхристанной дохою
облака окрест летят.

Вот так славная сурдинка,
развесёлый кавардак ! -
звонко звякает о льдинки
отражение креста.

Где над охрой отогретой
разлился ультрамарин
вдаль глядит портрет поэта,
одинокий изнутри.


УТРЕННИЕ ОБЛАКА

Сквозь парадные рубахи
светит небо с высоты
как надраенные бляхи -
древне-римские щиты.

Безо всякой нудной глажки,
лишь отбелены вполне
эти белые рубашки
просто светятся в окне.

После  стирки полуночной,
не просохшие пока,
чуть холодные на ощупь,
проплывают облака.


*   *   *

Просыпаюсь всё раньше, и раньше -
и никак темноты не застать.
Словно пёстро раскрашенный пряник
солнце сбоку легло на кровать.

Тополя не зелёные вовсе -
в крайне хлипком, ладящем пушке,
но насквозь раскаляется воздух ,
что на кухне-  горшечный ташкент.

По-хозяйски  заходит  в квартиру
сквозняками взлохмаченый май.
Так весна безо всяких  придирок
навсегда полилась через край.

ОДИН ИЗ ДОЖДЕЙ

Не безоглядно - кое-как,
костра и то не загасило,
а думалось - рванёт, да так,
что всё насквозь и не вполсилы.

В час проберёт до потрохов,
понапугав кусты черёмух,
польёт без всяких берегов,
в берёзах пронесётся громом.

Как начиналось - шик и блеск,
сколь сгоряча качало кроны,
листы бумаги на столе
метнулись к окнам изумлённым.

Казалось времени в обрез,
чтоб затащить гамак и стулья
и рамы крепче запереть -
ведь шторы паруса раздули.

А получился просто пшик,
весь плод проявленных усилий
с навеса струйкою бежит
не намочив гончарной пыли.

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Вспыхнула запутка
птичьей голосни,
 пестроты лоскутной
перистой возни.

 Наискось в просветах
 скоки  там и тут,
 ливень света с веток ,
крик невмоготу.

Бестолочь свистела,
мчала по делам,
превращала  дело
в  хаос и бедлам.

Нарезала вёрсты
с дикой трескотнёй
в суматошный воздух,
взбаломашный зной.


ЛЕТНИЙ ЭТЮД

                И.Н.

Сквозь занавесей кружева
вначале пролетает ветер,
а следом - всё, что есть на свете :
берёзы, облако, трава.

Сквозь занавеси, просто так,
наружу Музыка проникла,
и не затихла, не поникла,
а ринулась к лесным цветам,

что танцевали тут и там,
кружили в диком беспорядке -
не к тем, что выросли на грядке
приникла музыка цветам.

Их осторожно пронесла
 сквозь занавеси кружевные,
прозрачные и ледяные,
для вазы посреди стола.


БУКЕТ ЦВЕТОВ

Чуть освещаемые сзади
цветут насколько хватит сил -
их кто-то и чего-то ради
на подоконник водрузил.

Жилище, отразилось в вазе
и тотчас - наперекосяк,
непризнаваемое сразу
в округлостях и плоскостях

А за раздёрнутою шторой
июльский полдень сгоряча
пустые обжигал просторы
как будто кирпичи в печах.

НАСТАВШИЙ ДЕНЁК

Вновь за окном родимый Петербург,
весь пасмурный, сереет безо всяких.
Слепые чайки наскоро стригут
листы разбухшей комканой бумаги.

На улице талдычит разговор,
но лень взглянуть кто заварил беседу -
опять увидишь вытянутый двор
сырого дворника , промокшего соседа.

Придётся целый день сидеть впотьмах
настольной лампой освещая малость,
разглядывая небо и дома
и всё, что между ними оказалось.

А может и отправлюсь по делам
взвалив на плечи зонтика поклажу -
пускай мелькает  наскоро игла
дождя сшивая рубище пейзажа.

Сноровисто захлюпать башмаком
стегая икры брючинами сходу,
то утешаясь - это испокон,
то безутешно матеря погоду.


КЛУМБА

У парадной крохотная клумба
за три дня ударно расцвела.
Значит май отбросил мокроступы,
лето распустило удила.

Клумба дерзко вспыхивает сразу
за дремучим грохотом дверей
разноцветьем кто-во-что-гораздым
в петербургском каменном дворе.

Иногда стою над пестроцветьем
бестолку пытаясь разобрать
как вот тот цветок окликнул ветер,
или этот, мелкий, как позвать.

Я, увы,  с ботаникой в раздоре
и позвать не в силах ни один -
ни вот этот, синий словно море,
ни вот этот , красный, посреди.