Черный хлеб и московская колбаса

…Помню празднование Нового года…
…Индия. Бой часов на башне в Кремле – мы слышим его через телевизор. Хотя – у нас уже два часа ночи. Мы – в уже наступившем 2005 году. А на Родине – он только наступает…
Мне – одиннадцать лет. Я – маленькая испуганная девочка в темно-бордовом бархатном платье.
Вокруг – люди, которых судьба и работа забросила в чужую страну. Кто-то впервые встречает Новый год здесь, вне России. Для кого-то этот праздник без елки, снега и маломальского намека на холод – дело привычное.
Можно выбежать на улицу и потрогать руками жесткие листья олеандра или понюхать яркие цветы бугенвилии. Это можно сделать.
Но… Просто мы все подсознательно пытаемся уверить себя – хотя бы на несколько часов: мы – дома. В России.
Ведь у нас есть две святые для всякого русского человека вещи.
Праздничный стол заставлен и попросту ломится от яств. Вот малайтика – куриное филе, вымоченное в дахи – буйволином молоке, а затем подрумяненное на гриле. Вот дал – чечевица в нежном соусе. Вот папайя – ароматно-оранжевая. Вот…
Но в середине стола, на самом красивом блюде лежат кусочки Родины.
Черный хлеб, нарезанный аккуратно и без крошек, точно просфора.
Московская колбаса, через тонкие кусочки которой просвечивают очертания ламп.
Кто-то из «новичков» привез их накануне. По слезным просьбам всего посольства.
Люди толпятся в стороне, не решаясь притронуться к святыням, а только косо поглядывая на них. Потому что черный хлеб и московская колбаса для русских вне России – настоящие святыни…
И только много позже, в самом конце празднования, все выстраиваются в длинную очередь. Даже я, сперва не поняв всей торжественности момента, стою гордо и безмолвно.
И вот – моя очередь. Благоговейно беру хлеб и пятнистый ломтик колбасы. Съедаю. Медленно, с необъяснимым волнением собираю даже мельчайшие крошки. Тихо отхожу в сторону.
Счастье накатывает на меня.
И думаешь: я – дома…