Лики моей России. Откровение первое

Возле храма шумит суетливо
Оголтелый и буйный народ,
Снова Пасху встречать горделиво
Собрались у церковных ворот.
Как вороны сгрудилися стаей,
И свое, и чужое несут,
И ненадобно скучных деталей!
Нынче в церкви безбожников ждут...
Утомила их совесть с грехами,
Потихоньку до церкви дошли,
Запестрели платки над столами,
Пасхи, яйца и куличи...
Запихали локтями друг друга,
Надорвали уж горло кричать,
Благодатной водою с порога
Их монахи пришли освещать...
Устремились, разверзлися  руки,
Вдруг слова - "Причастились, сыны"?
Помрачнели стыдливые лики,
Опустивши глаза на столы...
"Вы очистили ль душу молитвой
Попросили ль прощенья, сыны?
Причастились, страдая  пытливой
Речью верною в такт тишины?"
И лишь редкие крики  - "Молились!
Причащались, Святые Отцы!"
Огорошили гул и разбились,
Задевая гордыни венцы.
Нынче надобно с горестью плакать,
Видит Боже, не к Пасхе слеза,
Дальше страшно уж более падать,
В некуда устремляя глаза...
Дальше в темень и в бред, и в истому,
Бездуховная жизнь - всё одно...
Нам дано ощущать по-другому,
Но бороться, увы, не дано...
Будет снова шуметь суетливо
Оголтелый и буйный народ,
Снова встретятся в срок горделиво
У церковных дубовых ворот.
Снова будет кричать и со злобой
Друг на друга смотреть человек
И под звоны чреды колокольной
Проживать свой бессмысленный век.



21 апреля, 2009 год.



В качестве цитаты привожу следующие отрывки из рассказа Александра Солженицына "Пасхальный Крестный ход".

Вы поймете, к чему они они здесь.
 
 

" - Уголовный рубеж не перейден, а разбой безкровный, а обида душевная — в этих губах, изогнутых по-блатному, в разговорах наглых, в хохоте, ухаживаниях, выщупываниях, курении, плевоте в двух шагах от страстей Христовых. В этом победительно-презрительном виде, с которым сопляки пришли смотреть, как их деды повторяют обряды пращуров".

 - Между верующими мелькают одно-два мягких еврейских лица. Может крещеные, может сторонние. Осторожно посматривая, ждут крестного хода тоже. Евреев мы все ругаем, евреи нам безперечь мешают, а оглянуться б добро: каких мы русских тем временем вырастили? Оглянешься — остолбенеешь.

 - И тут-то повалили! — не верующие, нет, опять эта ревущая молодость. Теперь их вдвое и втрое навалило во двор, они спешат, сами не зная, чего ищут, какую сторону захватывать, откуда будет Ход. Зажигают красные пасхальные свечечки, а от свечек — они прикуривают, вот что! Толпятся, как бы ожидая начать фокстрот. Еще не хватает здесь пивного ларька, чтоб эти чубатые вытянувшиеся ребята — порода наша не мельчает! — сдували бы белую пену на могилы.
 
 - Сжато и поспешно они проходят, а дальше — а дальше Хода нет. Никого больше нет! Никаких Богомольцев в крестном ходе нет, потому что назад в храм им бы уже не забиться. Молящихся нет, но тут-то и поперла, тут-то и поперла наша бражка! Как в проломленные ворота склада, спеша захватить добычу, спеша разворовать пайки, обтираясь о каменные вереи, закруживаясь в вихрях потока — теснятся, толкаются, пробиваются парни и девки — а зачем? Сами не знают. Поглядеть, как будут попы чудаковать? Или просто толкаться — это и есть их задание?

 - Что ж будет из этих роженых и выращенных главных наших миллионов? К чему просвещенные усилия и обнадежные предвидения раздумчивых голов? Чего доброго ждем мы от нашего будущего?
Воистину: обернутся когда-нибудь и растопчут нас всех!
И тех, кто натравил их сюда — тоже растопчут.

               

10 апреля, 1966 год.