Гефсиманский сад

Меня все бросили. Так тихо.
Ученики уснувшие лежат.
Я их просил со мной молиться,
Но что уставшим просьбы говорят?

Устал и я. Я точно знаю,
Что послезавтра я умру.
О мой Отец, я умираю
за всех людей. Они меня не ждут.

Мне плохо, мой Отец! Мне страшно!
Ответь же мне! О отзовись!
Мне завтра будет так ужасно
Сквозь униженья проходить.

Я не хочу в их руки сдаться,
Своих же собственных убийц.
О мне бы с мамой попрощаться.
И свет родных увидеть лиц.

Зачем, зачем я умираю?
Я лучше книжку напишу.
Свод нравственных, моральных правил.
И «Христианство» назову.

Ни Будда, ни Аллах, ни Кришна –
не умер за религию свою.
Все поучали только свыше-
А мне - крест смертный, как рабу!

никто не подойдет к Причастью,
Евангелие в руки не возьмет.
Я не писатель, не поэт, не автор.
Мне надо умирать. За что?

За этих редких единиц, что слышат.
Но их замучают со мной.
«Их будут бить, но сила свыше
их снова воскресит потом».

За что мне умирать? Так ясно-
Они на Пасху не придут.
и никогда не попостятся
за эту смерть, за этот труд.

За что, скажи, я умираю?
Им десять заповедей –  тьма.
И на седьмую наплевали.
Кому же смерть моя нужна?

Они будут смеяться над Евангелием
И говорить , что не было Меня,
Или бесов, которых изгоняю Я.
А Я умру здесь просто так.

Отец, давай хотя бы завтра.
Давай, хотя бы через год.
С апостолами я буду скитаться,
Получше выучу народ».

И капли пота
Кровавого струились по лицу.
«Я не хочу на страшную Голгофу!
Я лучше в Назарет сбегу.

Давай отменим все внезапно:
Не скажут никогда «Христос воскрес!»
Не будет Рождества и Пасхи.
Давай оставим все как есть.

Пускай нигде церквей не будет.
И нового календаря.
Если ко Мне не ходят люди-
Пускай не крестятся в Меня.

И умирать для бутафорий
Такого множества церквей
Я не хочу, Отец, и горе
Ты мимо пронеси скорей.

Не будет в Риме Ватикана
В Москве -  Московского Кремля,
И пусть навеки пропадает
Русь без Причастия моя.

Не будет Сергиевой Лавры,
Икон  Своих Я им не дам,
И Иоанн Кронштадтский паству
Не будет исцелять от ран.

Не будет людям Валаама,
Не будет русским Соловков.
И Чудотворец с океана
пускай не выловит пловцов.

Не будет ни крестов, ни храмов
И праздников, мощей, святых.
Пускай от бесов погибают
В агонии страстей своих».

Но тишина не отвечала.
И слился мир в кровавый стон:
Они не справятся со дьяволом
Одни , совсем одни, Христос.

И он не мог сопротивляться
«Что ж,  хорошо, Отец, Твоя
да будет Воля, не моя.
Ты Сам меня учил смиряться»

И тишина была святая.
«И я своих убийц простил».
А за прощением – Причастье.
И Ангел Сына причастил.

И вдруг Христос перестал плакать.
Как будто свет разлился в нем
И даже рассвело внезапно.
«Я с Богом могу быть?… И разве я …– Господь? -

Двенадцать легионов ангелов сюда!
Какая детская Голгофа!
Какие легкие три дня,
Когда иду на них я  - с Богом!»