***

О телевидении и не только...


Программа «Познер»
(к разговору с Г. Хазановым)               

О чём молчит еврей усталый, ведя с евреем диалог?
Забыв, о шутовской забаве, безмолвный подводя итог,
Стенаньям истины лукавой, в объятьях гениальной лжи,
Принявшей эстафету славы, его исхлёстанной души.

Что, Богом избранные люди, в мирской открыли суете?
Ведя, друг друга сквозь крамолу, на плаху, в проклятой земле.
Слова, слова…, в них мало проку, для разговора по душам,
Лишь взгляд несёт, печаль тревоги, в даль недоступную словам.

Прекрасная миниатюра, пожалуй, лучшая из всех,
Морщины горького прищура, мудрей сценических утех.
Года, их бег неумолимый, являет свой сакральный смысл,
Бессмысленности уносимой, во чрево чувственных могил.

Всё чаще слог Екклесиаста, терзает откровеньем слух?
Души, уставшей от лукавства, обретшей покаянья дух.
Иль неизбежная дилемма, меж честью и мирским венцом,
Висит в сознании вечной темой, играя дьявольским крючком?
Нет, чувство «дежавю» смыкает, конец, с началом бытия,
И неприступностью пугают, владенья чёрного царя.
Всё на круги своя нисходит, назад вращая механизм,
Часов еврейского исхода, из коммунизма, в коммунизм.


 Программа  «Познер» (к разговору, с А. Сокуровым)

Невольник совестливой драмы, герой растоптанной мечты,
Пронзенный мерзкими клыками, любвеобильной суеты,
Декларативностью застывшей, в пустых, безжизненных глазах,
Её величества корысти, рождённой вечностью впотьмах.

Чего ты ждал, от властолюбцев, ведя душевный разговор,
О истинной судьбе искусства, читая злобный приговор,
В глазах уставшего сатрапа, вершащего безмолвный суд,
Над сутью твоего театра, несущего свободы блуд?

Ты прав, его молох страшнее, того, что гневом заклеймён,
В квадратах пластиковой плёнки, явившей поминальный стон.
Он не услышан был сознанием, гуманистических побед,
Но воскресил без содрогания, твоих страданий тяжкий бред.

Для лицемерья всё едино, дух покаянья, смрад войны,
Смеётся лживая богиня, вбивая, гвозди в плоть души,
Языческой, Христовой правды, иль сатанинских миражей,
Пред сладкой, властною забавой, подвижен, всякий круг идей.

Претит ей, чувственность поэта, важнее чувственный итог,
Его последнего обета, земле, где вновь он, одинок. 
               
 Программа «Познер» (к разговору с М.М. Жванецким)

Приятно изучать морщины, на ликах мудрости седой,
Поправшей лабиринт могилы, над разложившейся страной.
Обретшей чувственное счастье, в печали сокровенных грёз,
Несущих новое ненастье, казалось рухнувших угроз.

Вновь пишется, вновь говорится, вновь разум светел и высок,
Вновь съёжившись во тьму, спустился, им видимый родной чертог.
Великий трагик вдохновенно, шокирует плетеньем фраз,
Истеблишмент свободной мысли, сокрытый от пустынных глаз,
Непогрешимого поэта, догматов подлинной зари,
Отдавшего свободу в жертву, свободе истинной стези.

Великий скептик улыбнувшись, призвал истеблишмент на суд,
Незаменимости бессмертной, влекущей в рай, порочный блуд.
Суд затянулся в словопреньях, и демагогии элит,
Геройски опочивших в дебрях, высоконравственных орбит.
Смешна для них возня упрёков, или страшна? Коварен мир,
Где правит балом князь порока, преумножая хищный клир.

Пруст разряжает атмосферу, в финале каверзной игры,
Испепеляя чувством тему, бесперспективной остроты.
Категоричность обжигает, но всё же, зыбким миражём,
Идеализм увы брутален, с того не вхож, в элитный сонм.



Удел мыслителей невинен, до им лишь видимой черты,
Которую хранят морщины, от сердцем выплаченной мзды,
Этой непознанной свободе, на Богом проклятой земле,
О ней быть может, грешник спросит, Его – царящего во мгле?
 
    Александру Гордону

Как лев, ты мечешься по клетке, мощь, демонстрируя рыча,
Гудят прутов стальные ветки, пронзая стоном сумрак дня.
Беспечен, театрально грозен, с презреньем глядя на зевак,
Отточенным под меч глаголом, сметаешь тявканье собак.
Влюблённостью в своё величье, лишь богу, уступаешь ты,
Но вот в каком тот бог обличии, секрет словесной пустоты.
Пытаешься узнать, но тщетны, попытки в поиске ключа,
От смены праведных форматов, не просветляется душа.

Чего ты хочешь, демон мысли? Предать закланью, свой же страх?
Пред алтарём двух вечных истин, увековечить скорбный прах?
Бессмысленность тебя изводит, давно ты вскрыл её врата,
Из клетки, что ты сам построил, одна дорога, в никуда…