Не хлебом жив человек!

- 1 -

Как белые птицы по островам,
кочуют из века в век
Божьи слова, святые слова:
«Не хлебом жив человек!»
Но сколько живет человечество,
столько в каждом из нас
борется дух купечества
с духом голодных масс.
А нам все орут, а нам все дудят
про «ихнюю»
             заграницу:
«Там жизнь!», - говорят,
«Там рай!», - говорят.
«Там даже у нищих пицца!»
И лают газеты с утра до утра:
«Людей деловых настала пора!»
И «ящик» зовет рогато
стать непременно богатым.
«А ну, навались,
                покажем им блиц!
А ну, заверни им нашего!
Неужто какой-то затюканный фриц
Умнее простого рашшена!»
И все навалились на «них»,
                как встарь,
на быт свой шагнув карателем,
да так, что сегодня последняя тварь
себя ощущает Создателем.
Ловко свой быт скальпируя,
бездумно и вероломно,
дружно «их» быт
                сканируют
Вологда и Коломна,
Тында и Питер с Бийском,
жители Усть-Илимска.
Теперь у нас быт английский
даже в степях Агинских.
Неглупые все ведь,
                вроде бы,
да вот получилась оказия –
стали смешной мы пародией
на «ихнее» безобразие.

- 2 -

Не верится, не поется.
Тускло стало и грустно.
Кто теперь разберется,
где пришлое,
               а где русское.
Как-то тихонько влезли мы
в сородичи к «биллам» и «моникам».
Теперь у нас лучшие лезвия,
«филлипсы»,
              «панасоники»,
джипы и дачи крутые,
сотовые телефоны.
Но плачут от горя святые
Оптины и Афона.
Где же вы, дети России?
Где же ваш свет
                фаворский?
Откуда у русских «василиев»
берется акцент
                заморский?
Но тупо держава рожи
скребет иностранным «джиллетом»,
все русское вместе с кожей
сбривая с себя
                при этом.
Россия, ты слышишь молитвы?
Ты видишь –
              небо в кровище! -
режут заморские бритвы
русскую пуповищу.
Кому-то, похоже,
                хочется,
чтобы не пахло Русью,
чтобы ей тихо закончиться
вместе с «петрами» и «дусями»,
с «олегами»,
               «ярославнами»,
полями-лугами раздольными,
чтоб перешли они плавно
в поля да луга
                футбольные,
чтоб воинство наше русское,
святое и православное
глазами и душами тусклыми
сменили фанаты-дауны.
И вот уж картина вышита:
над бурной людской рекою
в небо уходят крышами
каменные
           секвойи.
Иной красоты не треба
захватчикам русских Клондайков,
и нету для них под небом
имени, лучше Майкла.
Кому-то, видать,
                не терпится
в нас все родное выкосить.
Но кукиш в кармане вертится:
- Накося, милай,
                выкуси!


- 3 -

Тщетно ища прощенья,
даже под сенью храма
страстью
            обогащенья
связаны дети Адама.
В церкви в субботу давка -
аж до мозолей на коже
лихо торгует Клавка
свечами
          во Славу Божью.
Громко звенят монеты,
листвою шуршат
                купюры,
щелкает громко барсетка
христианина Юры.
Юра – трудяга в законе.
У Юры довольно денег,
и вот он несет к иконе
свечек церковных
                «веник».
Мол, погляди, славяне,
как веровать надо Богу
в молитвенном предстояньи…
- Ну-ка, бабка,
                дорогу!
И вот, «намолившись» по-горло,
Юра стоит просторно,
вечным внимая глаголам
и ногу отставив
                в сторону.
Ну, а потом,
              театрально,
Распятию поклонившись,
Юра пойдет до крали,
духовно
          обогатившись.
…Мне хочется, Русь стреножив,
за каждого помолиться.
Прости Ты нас,
                Матерь Божья,
дай Ты нам исцелиться…