Надежда, детство

"Ночной поезд"

Ночь накрыла старый перрон, 
Сизый туман над рельсами стелется. 
Поезд, как призрак, встаёт у колонн - 
Время бежит, пока сердце колеблется.

Звёзды как пули сверкают во мгле,
Ветер стучится крылом...
Держитесь, родные, в последней борьбе
Мы свою песню споём.

Скоро пламя войны отойдёт,
И солнце заглянет в окно.
Мы свою память и честь сбережем,
Чтоб мирное время взошло.



Ночь. Сыро и темно. Над станцией вьется лишь сизый дымок. Подошедший поезд отправляется в Москву — обратной дороги нет. Пассажиры спешно занимают места: времени в обрез, нужно немедленно трогаться. Всю ночь им предстоит мчаться вперёд — и если Господь дарует спасение, они избегнут неминуемой гибели. Вагоны уже переполнены, но вдруг... сквозь шум и гул прорывается детский плач.

Война.


***


Зима выдалась долгой и суровой. Ветер завывал между невысоких домов, а заснеженные деревья величественно покачивали ветвями. Ребятишки уже облюбовали дворовую горку — дворник залил её ночью водой, и теперь можно было с разбегу, с визгом и смехом, лететь вниз. 

Надя стояла у окна и с завистью наблюдала за розовощёкой детворой в пушистых шапках. Ей тоже хотелось выбежать во двор - кидаться снежками, скатиться с ледяной горки. Она прижалась лбом к холодному стеклу и заныла жалобно: 

- Мам, ну пожалуйста… Можно я пойду погуляю? Ну совсем чуть-чуть!.. 

Евдокия тяжело опустилась на стул и покачала головой: 

- Надюша, да в чём же ты пойдёшь? Пальто-то у тебя нет… 

Девочка надула щёки, и слёзы покатились по её лицу. Всю зиму она не ступала на улицу. А вот брату повезло - едва он подрос, ему сразу купили тёплое пальто в коричневую клетку. А она всё ещё мала, и её коротенькое платьице теперь не наденешь. 

С досадой шлёпнув босыми ногами в прихожую, Надя сдернула с крючка братово пальто. Ну и что, что большое?Подверну рукава - и сойдёт!

Она подошла к зеркалу. Полы волочились по полу, но девочка лишь убеждённо пробормотала: 

- Так даже теплее будет. Немного погуляю - никто и не заметит. 

Приоткрыв дверь, она осторожно выглянула на улицу. Сугробы сверкали на солнце, словно рассыпанные сокровища, а ветер, подхватывая снежинки, будто звал её наружу. Набравшись смелости, Надя побежала к горке, разогналась — и плюхнулась на лёд рядом с мальчишкой на санках. 

Но вдруг позади раздался резкий голос: 

- Надя! А ну живо домой - простудишься! 

Мать бежала по снегу в стоптанных тапочках, схватила дочь за руку и потащила обратно. В избе она поставила на пол таз с горячей водой и, усадив Надю на стул, строго сказала: 

- Сейчас попарим ноги, чтоб не заболела. И чтобы больше ни шагу на улицу! 

Девочка не любила, когда мама сердилась. Она покорно смотрела на неё большими серыми глазами, в которых застыл немой вопрос. По утрам Евдокия уходила на фабрику, и старшим оставался Сережа. Потом он уходил в школу — и Надя оставалась совсем одна. 

Она снова подошла к окну. "Вот пойду в школу через два года — тогда и буду гулять, как все!" В её воображении школа была волшебным местом: парты висели под потолком, а учителя, восседая в углах, учили детей читать и писать. Ах, как же это будет здорово…

 
---

Первый школьный день.

Прошло два долгих года, и вот наступило то самое первое сентября, которого Надя так ждала.
Перед школой, Евдокия всю ночь штопала и красила. Денег на новую форму у семьи не было, а единственное старое летнее платье - белое в синий горошек - совершенно не годилось для занятий. Тогда мать отправилась на стройку возле фабрики и выпросила у рабочих немного коричневой краски. Дома она выварила платье в жестяном тазу, и веселые горошины постепенно исчезли, уступив место строгому, хоть и неровному, коричневому цвету. 
- Ну, почти как у всех, - шептала Надя, разглядывая свое отражение в зеркале. 
Платье после варки стало ещё короче, но выбирать не приходилось. Туфли были мамины - старые и стоптанные. Чтобы они не слетали с худеньких ног, Евдокия набила их ватой и туго затянула шнурки. 
- Не шаркай, - строго наказала мать, - а то дыры протрёшь. 

--- 

Школа встретила Надю звонким смехом и шумной толпой ребят, но после торжественной линейки все быстро разошлись по классам. Надя замерла на пороге, осматривая новое для себя пространство: просторное помещение с высокими окнами благоухало свежестью недавнего ремонта, а в воздухе ещё витал едва уловимый аромат мела.
Парты, выстроенные в три ровных ряда, уже заняли нарядные первоклассники - мальчики в белых рубашках, девочки в коричневых платьях с белыми фартучками. 
Надя робко прижалась к стене, чувствуя, как вата в туфлях постепенно сбивается в комки. Её сердце бешено колотилось - вот оно, начало новой жизни! Учительница, строгая женщина в тёмном платье, ударила линейкой по столу: 
- Тихо! Первый урок начинается. 
Класс моментально затих. Все выпрямились за партами, сложив руки перед собой. Надя поспешно юркнула на свободное место у окна. 
- Сегодня мы познакомимся с букварём, - объявила учительница, обводя детей оценивающим взглядом. 
Но не успела девочка открыть книгу, как её взгляд остановился на Наде: 

— Савина! К доске! 
Голос Марьи Петровны прозвучал неожиданно резко. Надя вздрогнула и неуверенно поднялась. 
- Иди сюда, - учительница прищурилась, окидывая её взглядом с ног до головы. - Это что за наряд? 
В классе стало тихо. Надя почувствовала, как щёки наливаются жаром. 
- Ф-форма… - пошептала она. 
- Это форма?! -  Марья Петровна громко фыркнула. - Ребята, вы видите? Надя Савина решила, что в школу можно ходить в чём попало! 




Девочка опустила глаза. Крашеное платье задралось выше колен, а туфли, несмотря на всю мамину смекалку, предательски болтались на ногах. 

- У нас строгие правила, - продолжила учительница. - Завтра без нормальной формы - не приходи! 
Надя кивнула, сжимая кулачки, чтобы не расплакаться. 

--- 

Домой она шла медленно, шаркая болтающимся туфлями. Но вместо слёз в голове уже зрел план. 
- Мам, - сказала она, переступая порог, - а можно мне научиться шить? 
Евдокия подняла на неё усталые глаза. 

- Зачем? 
- Я сама себе форму сошью.
Мать молча достала из сундука лоскут ткани - старую фабричную робу, которую когда-то выдали на работе. 
- Что ж, попробуем. 

И в тот вечер, при тусклом свете керосиновой лампы, Надя впервые взяла в руки иголку. 

--- 

На следующий день Марья Петровна ахнула, увидев её в аккуратно подогнанном коричневом платье. 

- Это… ты сама? 

- Да, - гордо ответила Надя. 

Учительница на мгновение растерялась, а потом неожиданно улыбнулась: 

- Молодец. 

И с тех пор никто в школе не смел смеяться над её одеждой.

(Возможно, именно тогда в Наде и проснулась мечта стать портнихой… Но это уже другая история.)
Основано на реальных событиях

Продолжение следует.


---