Поэма о многострадальной Руси и ее великом народе

          Часть 9

Погоня отстала и всею дружиной,
Они продолжая путь по равнине,
В Карачев прибыли,
Не расходились,
Выводы делать не торопились.
Картина сложилась совсем не простая,
Если б в Орде об этом узнали,
Князю ответ пришлось бы держать,
А там можно голову враз потерять;
Не послушание хан не прощает,
И этот вопрос он быстро решает.
На этом они и распрощались,
В мыслях о будущем так и расстались.
Князь был в раздумье и очень страдал,
Что делать дальше –  не представлял;
К хану на суд – он опасался,
В Литву или к шведам – пока сомневался,
И оставался единственный путь,
К Белоордынскому хану примкнуть.
В то время Орда уже разделилась,
И с территориями  определились.
Юг - Золотая Орда занимала,
Север Востока - завоевала,
Сильной была, цену себе знала,
Ханская власть все цепко держала;
Белая  - это Сибирь, Енисей,
Север и Каменный пояс за ней,
Весь Казахстан и до Самарканда,
Степи, ковыль, местами лаванда.
Там хан Мубарек-хаджа заправлял,
Властный татарин – всех крепко держал.
Узбек и Мубарек были врагами,
Но время уже не за горами,
Когда могли они в битве схватиться,
И кто сильнее определиться.
Туда и решил князь Василий податься
Мубареку в верности княжьей поклясться.

Решение приняв - стал собираться.
Собрал приближенных, чтоб попрощаться;
Пир был большой, столы там ломились,
Все вроде б тогда и веселились,
Но было совсем не до веселья,
Все понимали, в чем то спасение,
Которое может покой принести,
Только лишь в том, чтоб быстрее уйти.
После гульбы и пожеланий,
После страстей и взаимных лобзаний,
Князь, созывая в округе народ,
Для прощания слово берет:
 «Славный народ, мы расстаемся,
Если бог даст, еще и вернемся,
Но лихом меня не поминайте,
Надежду и веру свою не теряйте,
Новому князю также служите,
По пустякам в житие не тужите.
Чем только мог  - тем помогал,
То, что возможно - людям давал,
Но без причины не обижал,
Кто заслужил – тот сполна получал.
Ну, а сейчас боярин Щербатый,
Ко мне подойди, «гусь прыщеватый»,
И перед людом ответ свой держи,
Да правду всем громогласно скажи:
Кто грамоту деда из хаты украл?
Кому ты, подлец, в том помогал?».

Боярин от страха засуетился,
Встал на колени, перекрестился:
«Княже, прости, бес дурного попутал,
Так получилось, лукавый все спутал,
Князь! Пощади, не убивай,
Жизнь подари мне, шанс еще дай».

«Подлость, предательство я не прощаю,
И в преисподню тебя отправляю.
Повесить его на воротах, чтоб знал,
Зачем подлецам, и за что помогал.
Пусть Тита Мстиславовича встретит вот так,
Тот подлости тоже делать мастак».

Щербатого вздернули, люд помолчал,
И помолившись,домой зашагал.

А по утру князь в дорогу собрался,
Тихо со всеми расцеловался,
Сел на коня и рукой помахал,
Но о пути своем скрыл,
Не сказал,
Опасался
Да и друзьям об этом сознался.
Добрыня с Никитой его поджидая,
В той дороге сопровождали
До самой Белой Орды,
Чтоб уберечь от внезапной беды.
Путь предстоял им длинный и сложный,
Всегда на Руси ездить было тревожно.
Глухие леса, топи да реки,
Можно запомнить, друг милый, навеки.
Непроходимые чащи пугают,
Но красотой своей поражают;
Летом особо красивы места,
Друг милый, поверь мне я не спроста
Остановился на русской природе,
Она соответствует духу народа;
В огромных просторах дремучих лесов
По склону, порою, крутых берегов,
И зарождались те племена,
Которые дали ветвь в города,
В села поселки и поселения,
Откуда пошел тот исток расселения.
Поляны, родимичи, кривичи, вятичи,
Велитичи, бодричи, лужичи, прочие …чи
И много других, что тогда обитали,
Кого до сих пор до конца не узнали.
Откуда явились и как расселялись,
Богу известно, нам малость досталось.

К востоку на север им путь предстоял,
Князь эти места и вовсе не знал;
Редко кто так далеко удалялся,
Лишь по нужде, да с горя срывался.

Ехали молча, где лесом, где полем,
Под нестерпимо пылающим зноем,
К вечеру вышли к просторной реке,
Заночевав до утра на Оке,
Двинулись дальше в мещерские земли,
Преодолев чащобы и дебри,
Вошли в городок, Мещерским он звался,
Средь чащи лесов тот затерялся.
Раньше здесь жили голядь и меря,
Весь, шурома, и прочая челядь.
Позже Касимовым стал называться,
От хана в наследие так и остался.
Заночевав в деревянной избе,
А по утру повинуясь судьбе,
Двинулись дальше вдоль по дороге,
Минуя овраги, речные пороги,
По землям Мордвы не спеша продвигаясь,
Ничему уже не удивлялись.

Мордва известна с давних времен,
И зародилась из пары племен,
Эрзя и мокша там обитали,
И свой язык мордовский создали.
Богу молились они одному,
В земле находился тот, ко всему,
Поэтому землю мордовцы любили,
При жизни ее боготворили.

К полудню все трое уже утомились,
И на поляне остановились.
Добрыня охотиться в лес удалился,
Василий  на бок вздремнуть завалился.
Никита  порядок решил навести,
Коней напоить, костер развести.
Добрыня шел по лесу и любовался,
Природой и жизнью всласть наслаждаясь,
О цели своей не забывал,
Зверье для обеда глазами искал;
А вот и он - прекрасный глухарь,
Сидит величаво на ветке, как царь; 
Охотник снял лук, слегка нагнулся,
Предчувствуя что - то, глухарь встрепенулся,
Крылья успел свои распустить,
Почувствовав, видно, что дальше не жить,
Он к небу свои глаза устремил,
И будто б о помощи бога молил,
Но в этот момент стрела просвистела,
И с силой вошла в его «царское» тело.
Добрыня его в кустах подобрал,
Быстро к стоянке своей зашагал.
Но по пути остановился,
Залез на сосну и вверху разместился,
Чтоб на горизонт посмотреть
И местность вокруг себя обозреть.
Только успел до вершины добраться,
Вниз глянул и чуть не сорвался.
У самой сосны, где лук он оставил,
Стоял медведь и лапы расставив,
К стволу прислонился, пытаясь забраться
Вверх, чтоб к жертве своей подобраться.
От напряжения Добрыня весь сжался,
И на вершину древа взобравшись,
Что было силы он закричал,
Да так, что медведь, испугавшись, упал,
Но отряхнулся и, не добившись,
К жертве своей опять устремившись,
Он, было, лапу уже протянул,
Чтоб добычу схватить
да не так - то просто пищу добыть
Добрыня в нее ножом саданул;
Зверь громко завыл и покатился
И снова на землю злой приземлился.
Василий с Никитой уже подбегали,
И на ходу мечи вынимая,
Его уже ждали
Вот тут – то Василий его рубанул,
Медведь, озверевший ноздри раздул,
И на Василия переключился,
Но тот, увернувшись, так изловчился,
Что череп мгновенно ему разрубил,
Меддведь завыл,
Рухнув наземь,все кровью залил.
Добрыня слез с дерева и прослезился,
И про себя перекрестился:
«Ну, князь, спасибо, век не забуду,
Верой и правдой служить тебе буду,
Спас ты меня и жизнь подарил,
Всегда я тебя, как брата любил,
Сейчас навсегда с тобой побратались,
И случаем этим навеки связались».

Обед в этот день был с медвежатиной,
Нынче не сыщешь подобной вкуснятины.