Мой друг патологоанатом!

Мой друг – патологоанатом!
В этом мире продают за наличные. Уходя, плати. Иногда платить приходится мало. Но чаще - много. Раз в жизни приходится платить всем, что у тебя есть. Стивен Кинг.
1.
Беззвездная мирная ночь. Я валялся в койке. Не спалось. Справа лежала моя спутница жизни. По ее ровному дыханию я понял, что она спала богатырским сном. Я опасливо встал с койки, протер глазища, приблизился к окну, вгляделся.
Заурядный зимний день в деревне. Я ненавидел жить в деревне. Это все равно, что смотреть мыльную оперу и видеть одних и тех же героев. Здесь все друг друга знают.
Снег падал крупными хлопьями и искрился от света, который отдавала полная луна. Я на цыпочках прошел в ванную комнату. Она располагалась рядом со спальней. Я бросил взгляд в зеркало. Моя матушка была медиумом, или спиритом. Не знаю, как это называется. Она мне всегда говорила, что нельзя ночью смотреться в зеркало. Типа, зеркало - это вход в потусторонний мир и ночью он отворяется. А оттуда может сойти дьявол. Если посмотреть ночью в зеркало, то можно увидеть за своей спиной тень дьявола. Но я не очень-то верил в эту дребедень.
Что со мной стряслось? Бледное лицо, побагровевшие глаза, недельная щетина, которую я даже не подмечал. Я посмотрел на свои руки. Грязца под ногтями. Я снова взглянул на свое лицо. Зеленые глаза потускнели. Каштановые волосы встрепаны. Вдруг я содрогнулся, увидав в отображении зеркала еще чье-то лицо. Сердце учащенно затрепетало. Обернувшись, я выдохнул воздух.
- Какого хрена ты не спишь, Вася? - прошептала моя жена.
- А какого хрена ты так бесшумно подошла? Нагнала
страху, до сих пор коленки дрожат! - разозлился я.
На Марии я женат уже десять лет. Она была далеко не
красавица. Но я любил ее за добросердечность, покладистый
характер. Мы никогда не собачились и не чертыхались. Что меня в ней
соблазнило, так это - ямочки на щеках. Я влюбился в них, но
жениться пришлось на этой женщине целиком.
Ее мамаша была страшнее Марии в два раза (так мне показалось), но я ее видел только на фото. Она опочила около пятнадцати лет назад. Моя жена всегда выдавалась чувством юмора. За это она мне и пришлась по сердцу в первую очередь. Юмор, пожалуй, единственное изобретение, отличающее людей от скотов и других людей. Человек, который хотя бы отчасти не юморист, — лишь отчасти человек.
- ****ь, Вась, мы с тобой некогда жительствовали типично, - сказала
Мария.
- Мы и сейчас нормально живем, - отмахнулся я.
- Месяц назад ты стал не эдаким. Взгляни  на себя! Ты же не
брился неделю! Ты оброс! У тебя лапы грязные! И шея тоже! -
перешла на вопль Мария.
- Хватит, - сказал я.
- А задницу ты хоть вытираешь? - закричала жена.
- Перестань, - спокойно сказал я.
- Все из-за того... сумрачного дружка любезного ублюдка, ёптить!
Что происходит? - спросила Мария.
- Маня, падай спать лучше, - ответил я.
- Кто он? - не унималась она.
- Я не хочу об этом говорить, - сказал я.
- Но ты глянь на себя. В каком ты облике! Черт, - сказала Мария.
- Мне не нужна ничья подмога, - отрезал я.
- Ладно. Пошли спать. Может утречком ты мне поведаешь, -
угомонилась Мария.
- Не дождешься, - пробубнил я себе под нос, - Брось ты это на
хрен!
Я прошел в спальню и лег в постель. Накрылся одеялом с головой и провалился в сон.
2.
Утром я пробудился в холодном поту. Солнечный свет пробивался сквозь окно и сиял мне в правый глаз. Супруги рядом не было. Я встал и пошел в ванную комнату.
Я выдавил всего ничего зубной пасты из тюбика на зубную щетку.
Мы экономили на всем, на чем только можно. Материальное
положение у нас было неустойчивое. Бедность не порок, но это
единственное, что можно сказать в ее пользу.
Все деньги в основном уходили на пиво. Но мы не хныкали. Такова жизнь. А работа - это еще не жизнь, но может быть путем к жизни. Это я где-то вычитал. Мне всегда казалось, что когда человек получает понемногу, он намного счастливее. Я не был в миноре. К тому же в холодильнике всегда имелась баночка холодного пивка.
Люди всегда скрывают, что у них нет денег. А я не скрывал. Мы использовали чайный пакетик несколько раз, вечером зажигали свечи, чтобы не тратить электричество. У нас даже телевизора не было, только старомодное радио. Когда кончалась туалетная бумага, на смену ей приходила газета. Ели мы не бог весть сколько. Пили только пиво (ну, водку иногда). Я люблю пиво. А кто его не любит?
Я почистил зубы и прошел в кухню. Жена сидела за столом.
- Чувак, садись жрать, - сказала она, прикуривая сигарету.
Курение. Я всегда считал, что это скверная привычка. Курение позволяет верить, что ты что-то делаешь, когда ты ничего не делаешь. На кухне постоянно было накурено. Некурящие люди постоянно жалуются на курящих. Тот кто курит - терпеливый человек. Вы когда-нибудь слышали, чтобы курящий человек жаловался на некурящего, что тот не курит? Вряд ли.
Я сел за маленький круглый столик напротив жены. Передо мной стояла тарелка с завтраком. Омлет. Немного подгорел с краю, но ничего страшного. Я стал уминать его за обе щеки.
- Ты не желаешь мне поведать... - начала было Мария.
- Нет! Тема захлопнута! К тому же на работу запаздываю, - оборвал я
ее, одновременно прожевывая омлет.
- Не кричи на меня, а то я тебе бутерброд с колбасой в жопу
засуну, - сказала Мария, глубоко затянувшись сигаретой.
- Извини, без затей... в натуре, опаздываю, - стал оправдываться я.
- Как хочешь, - сказала жена, выпустив дым мне в лицо.
- Когда ты бросишь курить? - спросил я ее.
- Нет ничего легче, чем бросить курить, — я уже тридцать раз
бросала. Теперь столько пишут о вреде курения, что я твердо
решила бросить читать, - сказала она.
Я засмеялся.
Порешив  с завтраком, я вышел из-за стола, стряхнул с себя крошки и облобызал Марию в щеку, оделся и двинулся на работу.
 

3.
Робил я в больнице. Хирургом. Да... деревенский хирург. Фиговая робля, скажу я вам. В последнее время я ее просто ненавидел В деревне все безмятежно. Никто не ломал себе ребра, шеи или конечности. Почти никому не надо было вырезать грыжу или аппендицит. Пациентов было не густо. Все едут в город. В основном я не мудрствуя лукаво, сидел у себя в кабинете. Читал книги, разгадывал кроссворды. И иногда принимал пациентов, безусловно. Об остальном нет желания и изрекать.
Около восьми часов я вошел в здание больницы. В нос ударил запах лекарств. Омерзительный запах. Фу! Как будто кто-то пернул! Я шел по коридору. Справа от меня на креслах сидело несколько больных. Я подошел к двери с табличкой «Хирург». Открыл и вошел внутрь. Стол завален бумагами. Мусорное ведро было перевернуто. Все как обычно
Я сел за стол. Не знал, что делать. Может ко мне зайдет сегодня Митяно? Это наш стоматолог. Не дрянной парень.
Прошло четыре часа. Так никто и не заскочил. Пора идти на обед.
4.
Я пришел домой. На обед. Но есть не хотелось. И не моглось.
- Ну что? Как провел время на работе? - подошла ко мне жена.
- Да ни че, так нормал! Гуд, даже! - повеселел я.
- Порылся в кишках? - спросила она снова.
- Нет, к сожалению все здоровы, как пеструхи. Не удалось никого порезать, - ответил я.
Жаль, что Мария не работала. Хотелось бы мне тоже задавать ей вопросы после робли. Она не хотела искать себе работу. Ну, я и не стал ее заставлять. Моей зарплаты довольно. Словно бы.
Миновал час. Я решил, что не пойду на работу. Все равно никто не придет. У меня были свои личные тяжбы.
- Маня, я сейчас должен идти, - сказал я супруге.
Ты опять попрешься к нему? - спросила она.
- Нет, это по работе. Там нужно причину смерти одной бабёшки
выяснить. Хирург нужен, понимаешь? Ну я пойду? - спросил я.
- Хорошо, - сказала Мария с недоверием и потом добавила, - и
прихвати мне там кишечник какой-нибудь.
- Обязательно, - улыбнулся я.
5.

Я подошел к одинокому облезшему зданию. Рядом была помойка. Запах был отвратительный, но я начал привыкать. Я открыл дверь с надписью «Морг» и вошел внутрь. Резкий холод. Мое тело покрылось мурашками. Я шел по коридору. Справа стояли пустые кушетки. На одной из них простынь, заляпанная чем то рдяным. Кровь? Не ведаю.
Я вошел в кабинет с табличкой «Патологоанатом». Он был там. Стоял около операционного стола с трупом. Спиной ко мне.
- Здорово, чувак, - окликнул я его и услышал свое хилое эхо.

«Чувак» сначала не понял, что это было, так как увлекся вскрытием черепной коробки у мертвеца. Но после он повернулся ко мне, и я снова увидел его вызывающий ужас шрам ото рта до самого левого уха.
Его все так в деревне и звали - Порванная Глотка. Я не знаю, откуда у него этот шрам. Сам он сказал, что брился пьяный и полоснул ножом (наверное он брился ножом, а не бритвенным станком, наверное потому что пьяный был). Но шрам, в общем, его украшал. В добавок к его рубцу на правой щеке.
- Привет. Ты сегодня поздненько, я полагал, что не придешь, - сказал Порванная Глотка. Однозвучный голос.
Я подошел поближе, посмотрел мимолетно на труп и спросил:
- Это он? Тот парень?

- Именно! Отлично ты вчера уговорил его прийти сюда, - ответил
Порванная Глотка.
- И как ты его убил? - спросил я.
- Очень просто. Огрел бейсбольной битой по балде, - ответил он.
- Ты любишь бейсбол? - спросил я.
- При чем тут бейсбол? Обалдуй что-ли? Хорошо справился.
Завтра ты еще одного должен, - сказал патологоанатом.
- Постой, ты же говорил, что этот парень последний. Я больше в
этом не сражаюсь! - воскликнул я.
- Спокойно! Я все предусмотрел. Мне нужен один труп. Для
опытов... - начал Порванная Глотка.
- Нет! Не хочу слушать про твои мерзкие опыты. Я выхожу из
представления. ... - воскликнул я.
- Заткнись! - рявкнул он, - ты помнишь, что я для тебя сделал?
Я замер. Стоял и смотрел на него где-то с минуту. Потом сказал:
- Хорошо. Я все сделаю.
И на бескровном лице патологоанатома появился оскал. Потом я понял, что это была улыбка. Складки, образовавшиеся на шраме, зашевелились.
Я отвернулся и направился к выходу.
6.
Я не сразу пошел домой. Я гулял. И раздумывал. До вечера.
Потом я пришел домой. Жена пила водку на кухне. Я повесил пальто и подошел к ней.
- Ну че, как дела? - спросил я у нее.
- Скока это будит прррродолжаться? - у нее заплетался язык.
- Ты водку пьешь? Охуела? - удивился я.
- Водка гггубит народ... но одному ччччеловеку ниччччего не
сделает, - сказала она.
- Ладно. Пошли спать. Уже поздно. Завтра помолчим, - сказал я.
- Ублюююдоккк... - протянула Мария.
Я пошел в спальню и лег спать.
Мне снился сон. Это случилось месяц назад. Я уезжал к своей мамаше, которая удручающе нездорова. Я ожидал поезд. Когда поезд стал подходить, какой-то шутник толкнул меня на рельсы (не знаю -случайно или нет). Я упал. Мне отрезало обе ноги. До колена. Неистовая боль. Рельсы окрасились в багряный цвет. Кровь. Я потерял сознание.
Очнулся я на операционном столе. Голова кружилась. Возле меня стоял человек со шрамом. «Здравствуй, друг», - сказал он. Я вспомнил, что случилось. Хотел посмотреть на свои обрубки ног. Но вот ноги были на месте.
7.
Было пять часов утра. Мария спала рядом. Боль сковала правую руку. Я лежал пока не прекратилась боль. Осталось лишь легкое покалывание.
Я осторожно встал. Подкравшись к двери, я вышел из спальни. Напялил обувь, пальто, шапку и вылез из дома.
На улице еще темно. Хоть глаза коли. Еще пара часов до рассвета. Я шел к больнице.
Через несколько минут я был уже у этого небольшого здания. В нескольких окнах горел свет. Сегодня там дежурили две медсестры. «Охранник!» - пронеслось в голове. Я хотел привести его.
Я подошел поближе и сразу же увидел его. Крупный мужчина. Молодой. Он курил на лестнице, облокотившись на перила. Я подошел к нему и сказал:
- Привет, Колян. Как робля?
- Василий! Ты че это в такую рань приковылял? Ты работоголик?
- удивился он.
- Возможно, - сказал я.
Я не знал, как заставить его пойти со мной. Ну и выпалил, что первое пришло в голову:
- Коля, ты мне не поможешь? В морге замок закоченел.
Поможешь открыть?
- В морге? Ты что это в такой час собрался там делать?
Вакханалию что-ли? - пошутил он.
- Да нет. Мне там надо кое-что забрать. Историю смерти одного
педика. Это срочно, уверяю тебя, - соврал я.
- Хорошо, пошли, - сказал охранник.
Он пошел со мной. Шли мы медленно из-за темноты.
- Сколько тебе лет, Василий, я все хотел спросить? - сказал вдруг
Николай.
- Тридцать пять мне, - ответил я.
- У тебя водятся дитятки? - спросил он.
- Нет, мы с женой не любим детей. Да и зарплата моя не
патетична, - сказал я.
- Отчего же вы их не любите? У меня вот три дочери. Старшей
шесть лет. В блюдущем году в школу сходит, - сказал охранник.
- Поздравляю, чувак! - сказал я.
Мы шагали дальше. Почти пришли.
- Василий, ты веришь в загробную жизнь? - ни с того, ни с сего спросил он.
- Сдается мне, парень, что это она и есть, - ответил я.
Мы оба рассмеялись.
Я чувстровал себя паршиво. Мы подошли к моргу.
- Ну вот, собственно, подошли, - сказал я.
Охранник подергал ручку двери. Она поддалась.
- Хэй! Да тут открыто! - воскликнул он.
- Это наверно патологоанатом пришел. Тогда все в порядке. Ты зря пришел, - сказал я с дрожью в голосе.
- Патолого - как? Это тот страшный мужик со шрамом? - спросил он.
- Да, - ответил я.
- Ну и страшенный же он тип! – засмеялся Николай.
-Да... - выдохнул я.
Я чувствовал себя все поганее и поганее. Посмотрев на охранника, я сказал:
- Ну, можешь идти, дальше я сам справлюсь.
- Может я вместе с тобой зайду? Тебе не страшно? В потемках. с глазу на глаз
со уродливым типом. А вдруг он шальной? Знаешь, у меня интуиция
на людей, которые... - начал Николай.
- Нет, - оборвал я его, - уходи. Мне тут нужно задержаться.
- Ну как хочешь. Тогда я ухожу, - сказал он.
Он пошел обратно и растворился в темноте. А я шагнул внутрь морга. Колючий холод. В коридоре темно, но я увидел полоску света из-под двери кабинета Порванной Глотки. Я отправился туда. Мои шаги раздавались глухо. Вошел в кабинет. Никого нет? ОН вышел из темного угла. Его ужасный шрам налился пурпурным цветом. Я застыл  на месте. Зловоние. От него смердело дохлятиной.
- Ты один-одинешенек? Ну и где же мой драгоценный пациент? - прохрипел он.
- Я пришел сказать, что умываю длани. Больше не буду этого делать.
Можешь отрезать мне ноги снова. Я не просил тебя меня избавлять, -
голос у меня дрожал.
- Что? - проорал он.
Я вздрогнул и попятился назад. Но наткнулся спиной на дверь.
Она сама закрылась? Я стал дергать за ручку, но она не поддавалась. Дверь заклинило. «Как в дешевом фильме ужасов», -пронеслось у меня в голове. Только это было не кино. Это реальность.
Порванная Глотка вытянул вперед свои руки. У него были большие серые когти. Он стал приближаться ко мне. - Что ж, тогда ты и будешь моим конечным пациентом, - он засмеялся.
Меня кинуло в дрожь. Я вжался в дверь. Хотел закричать, но не смог выдавить из себя ни звука. Голосовые связки онемели от страха. Сердце бешено колотилось, и готово было вырваться из груди.
Порванная Глотка подошел вплотную и навис надо мной. Потом он сомкнул свои «лапы» у меня на шее. Он стал душить меня. Я стал задыхаться. Мое лицо побагровело. Асфиксия. Я смотрел в его темные глаза. На его шрам. Я терял сознание. Потом я закатил глаза и провалился в темноту. Тьма...