великая загадка столетий...

Не так давно известному эксперту по современной живописи Жаку-Этьену Пуантанэ пришла в голову удивительная по своей простоте и вместе с тем парадоксальная в своей гениальности мысль. Заключалась она в следующем.

Как известно, большинство существующих картин всех знаменитых живописцев в то или иное время подвергались просвечиванию с помощью рентгеновского аппарата. Более того, сейчас это настолько распространённая практика, что подобным уже едва ли кого-то удивишь, даже человека, совершенно далёкого от живописи. Давно уже существуют и специальные конструкции, позволяющие просвечивать практически любого размера полотно, при этом полученные рентгеновские снимки можно тут же загружать в компьютер и с его помощью внимательно изучать в любых масштабах и во всевозможных ракурсах.
Подобное просвечивание позволяет прежде всего увидеть и зафиксировать в качестве компьютерных данных абсолютно все внутренние слои профессиональных картин, которые, в отличие от тех же любительских рисунков, пишутся как правило в течение длительного времени, когда одни краски успевают высыхать, поверх них кладутся новые, следом более новые, образуя при этом по сути дела самую настоящую пространственную, а вовсе не плоскую, как принято было когда-то считать, структуру. Представляющую собой как бы некое подобие слоёного пирога. Изучая слои, можно составить не только пространственный, но и временной "портрет" любого творения художника, восстановив, как сам процесс написания, так и движения кисти, скорость и силу каждого  мазка, что, в свою очередь, может давать вполне реальное представление о настроении, самочувствии,  и даже о душевных переживаниях автора на момент написания. И, безусловно, это настолько однозначно характеризует и манеру и стиль каждого конкретного живописца, что само по себе уже позволяет определять с высокой точностью любые подделки, без проведения специальной экспертизы с использованием отколупанных частичек красок и отрезанных кусочков полотна, что приходилось делать ранее, и что, конечно же, наносило, пусть и малоощутимый, но всё-таки вред бесценным творениям.
Однако, есть очень много картин, которые никогда не подвергались просвечиванию.
В первую очередь, это некоторые картины художников-авангардистов прошлого века.
Видимо по сложившейся традиции, по которой их отчего-то принято было считать созданными "одно-моментно", как рисунок любителя или же фотография.
Вместе с тем, каждая такая картина может скрывать и какую-то, неизвестную ещё человечеству, тайну.
Что и произошло, когда эксперт решил просветить с помощью рентгена всем известную, пожалуй даже, более, чем известную, картину, вызывавшую вокруг себя яростные споры с самого момента своего возникновения и по сей день.

Речь идёт о "Чёрном квадрате" художника Малевича.
Казалось бы, ну что может скрывать самое обыкновенное изображение обыкновенной закрашенной геометрической фигуры?
Но тут специалистов поджидало потрясающее и поистине величайшее открытие, которое возможно вскоре перевернёт многое и в истории живописи и в сознании современников и потомков.
Под чёрным квадратом скрывалось ещё одно изображение!
Более того - не просто изображение. То, что увидели эксперты, потрясло их до глубины души. Жак-Этьен и его друг и коллега Морис Жюэль отказывались верить собственным  глазам.
Однако компьютер был бесстрастен, и то, что он показывал на экране, невозможно было интерпретировать никак иначе.
Тем не менее, учёные тем и отличаются от обычных людей, что все факты проверяют и перепроверяют до тех пор, пока не останется ни малейших сомнений.
Так, в результате почти полугодовых исследований и  изысканий, проводившихся в условиях глубочайшей секретности, им удалось доказать, что зрение отнюдь не обманывало их.
Под слоем чёрной краски, которая наносилась, как удалось выяснить, очень решительно,  в состоянии некоторого даже лёгкого аффекта, неожиданно возникли гораздо более старые слои. Вернее было бы даже сказать - более древние.
Поскольку под чёрным квадратом скрывалась... знаменитая легендарная Джоконда-2 великого Леонардо!
Давно уже ходили слухи, основанные на свидетельствах очевидцев и близких друзей художника, о том, что Леонардо на самом деле написал две похожие картины. Одну он всегда тайно возил с собой, не показывая никому. А другую предназначал вначале, как и обычно, заказчику, но затем отчего-то передумал и оставил у себя. С тех пор она и находилась постоянно поблизости от Леонардо, всегда покрытая тёмной вуалью в одной из дальних комнат дома, до самого последнего дня, когда по легенде он и передал её французскому королю, пришедшему навестить мастера. В результате  картина попала в Лувр и прославилась как знаменитая "Джоконда" или "Мона Лиза", как называл её сам Леонардо.
Что же касается второй... Точнее, следовало бы называть эту картину, скрывавшуюся доселе под краской - "Джоконда-1", поскольку именно её художник и написал первой. Вторая же, всем известная, была создана во многом уже на основе этой первой, написанной раньше, и имела несколько больший размер.

Издавна само создание "Джоконды" было овеяно мистической и неразрешимой, казалось бы, тайной. И всё же, тщательное изучение неизвестных прежде свидетельств и документов той эпохи смогло поведать о грустной и романтической истории, связанной с этим, самым знаменитым, полотном величайшего художника всех времён и народов.

Джоконда, жена среднего по достатку купца Джокондо, была выдана замуж, едва ей исполнилось четырнадцать, муж был намного старше её, что тогда было в порядке вещей. Происходила она из старинного, давно обедневшего рода. На момент свадьбы муж её был не то, чтобы самым богатым в городе,  но всё же довольно преуспевал. Однако буквально за пару лет дела его пошатнулись, во многом по причине излишнего пьянства.  С женой он с самого начала бывал грубоват и суров, а иногда даже и несколько жесток, впрочем, по тем временам это считалось обычным. Похоже все проблемы их совместной жизни начались из-за того, что сам он был полуграмотен, она же неплохо образована, явно выделяясь среди других купеческих жён и своими интересами и своими манерами, отчего постоянно чувствовала себя в одиночестве и тяготилась того общества, в котором вынуждена была находиться.
Грубые ласки мужа и даже само отношение к ней, как всего лишь к неотъемлемой части его имущества, тоже не могло, разумеется, приносить ей хоть какое-то утешение. Он же, в свою очередь, начал пить, приводя в упадок дела, и всё больше и больше отдаляясь от неё.
Так она и прожила почти десять лет.
Пока однажды не произошёл поистине невероятный случай.
Как-то один из друзей мужа, тоже купец, сообщил ему, что в их город приезжает некий художник, великий художник, у которого почитают за честь заказывать картины и портреты не только дожи, и короли, но и сам папа. При этом последнее слово всегда за маэстро -  он, и только он, выбирает, кому писать, а кому отказать.
"Отчего бы и тебе не попытаться?" - сказал друг, посмеиваясь за выпивкой. Джокондо вначале тоже лишь посмеивался, отвечая, что не настолько уж он красив, чтобы тягаться с королями.  "А твоя жена?" - продолжал друг, всё ещё в шутку. Весь город знал, как прекрасна и воистину удивительна его жена, и как дорожит он ею. И тут для Джокондо все шутки закончились, настолько воодушевила его эта мысль. К тому же втайне одолевало и тщестлавное желание - оказаться хотя бы здесь впереди всех прочих королей.
И вскоре художник был приглашён. Он осмотрел натуру, и ничего не сказал.
Но когда купец, махнувший было на всё это рукой, ничего уже больше и не ожидал, неожиданно прислал своё согласие.
Так начались встречи, о которых ещё незадолго до этого - двое - и помыслить не могли.
Потому что едва Леонардо увидел свою предполагаемую модель, что-то в его сердце  дрогнуло, и оно так бешено заколотилось, как никогда до этого. Её глаза, в которых светилось что-то неземное, её нежный овал лица, её детские губы, плечи. Её руки,  словно руки ангела.
Он делал зарисовки и основные штрихи к портрету, одновременно развлекая свою модель, как это было принято у художников, шутками, историями, разговорами. Расспрашивал о ней, рассказывал сам. Пел. Музицировал. Пела и она.
И совершенно незаметно лёгкая отчуждённость, с которой она обычно вела себя со всеми чужими, куда-то растаяла. И она вдруг открыла для себя совершенно нового, причём не просто нового, а именно "совершенно нового" и даже более того - совершенного, по всей сути своей, человека.
Он был поистине прекрасен и совершенен - во всём, при этом так не похожий ни на кого, кого она знала прежде. С ним она ощущала себя так, словно всегда знала его, с рождения, или даже ещё до рождения, словно не был он старше её более, чем вдвое, словно они были рождены друг для друга, но так странно отчего-то разминулись во времени и пространстве. И она полюбила - так, как никогда ещё во всей своей предыдущей жизни никого не любила. И как не любила никого после.
И видимо муж вскоре почувствовал что-то. Потому что через некоторое время они уже почти никогда не оставались наедине, вдвоём - постоянно присутствовал кто-то из слуг, либо сам хозяин, позёвывая и почёсываясь бродил вокруг художника, разглядывая начинавшую возникать картину.
Процесс однако слишком уж подзатягивался, что понемногу начинало вызывать недовольство и раздражение купца.
Сам он конечно же ничего не смыслил в искусстве, тем не менее, несмотря на все отговорки Леонардо, что создание портрета небыстрый процесс, несмотря на своё огромное желание иметь законченное творение  великого художника, терпение его начинало иссякать. Он становился всё более и более груб, доказывая, что портрет практически готов. И в конце концов, после неоднократных размолвок с ним, Леонардо однажды  вынужден был покинуть и его дом, и сам город.
Увозя с собой навсегда печаль глаз своей любимой. С которой они едва-едва соприкоснулись кончиками пальцев.
После его отъезда она недолго прожила.
Удивительная девушка. Оказавшаяся не там, где ей следовало бы быть. Она не только была образована, как немногие в ту эпоху, но в детстве увлекалась ещё и живописью, и музыкой. Потом, в замужестве, когда не могла уже себе этого позволить, занималась рукоделием, вкладывая в него всю душу. А кроме того, как выяснилось совсем недавно - писала ещё и стихи. Это было самое тайное и заветное, что она хранила и берегла, без надежды на то, что тот, кому они посвящаются, когда-нибудь их прочтёт.
Её записи были спасены благодаря подруге детства, которой она тайком передала их при последней встрече, лёжа в полу-бреду и горячке, ожидая священника, передала - с последней просьбой - сохранить, как память, о той любви, которой навсегда суждено было остаться лишь светлой мечтой.
Вот одно из написанного ею:


Милый,
солнце встаёт -
только ради того,
чтобы я могла видеть твои глаза.

Любимый,
утро наступает -
лишь затем,
чтобы я могла слышать твой голос.

Ты как солнце, и ты как утро, -
подобен обоим -
неся радость опечаленному сердцу.

Ты -
нежнейший шёлк для тела,
изнывающего от жестокого рубища.

Ты -
чистая и светлая вода ручейка,
омывающего спёкшуюся кровь на ранах души.

Прощай,
и вспоминай меня такой, какой я была -
пока меня согревала любовь твоих глаз,
пока рядом было волшебство твоего голоса.

Нам никогда не быть вместе.
Но слёзы моего одиночества не отразятся в чужих зрачках -
они прольются там, где никому их не увидеть -
даже тебе, единственный, о ком они.


В дневниках Леонардо тоже сохранились строчки, которые исследователи долгое время не могли соотнести точно ни с одним периодом жизни великого мастера:

Там,
где кончается свет,
там,
где начинается тьма,
мне будет светить
твоё сияние,
о, мой Ангел.

Музыка,
которая звучит во мне,
музыка,
которая не для мира сего -
наши с тобой песни,
моя далёкая.

Ты во мне,
я в тебе -
там,
где прикоснулась кисть моя, -
слитые воедино,
навеки.


Так закончилась эта история.
И только теперь становится очевидным, что в своей основной, второй, картине великий Леонардо соединил две удивительные вещи - глаза своей любимой и свою грустную и мудрую улыбку. Из-за этого картина стала по-настоящему загадочной, меняясь при одном изменении направления взгляда на неё, даже, если просто на миг прикрыть глаза или же отвернуться, а затем посмотреть вновь.
И каждый раз будешь видеть что-то совершенно иное. То - глаза влюблённой женщины, то - поражающую вселенскую грусть и всезнание великого мудреца...

Что же касается Джоконды-1, обнаруженной под чёрным квадратом, то она немного отличается от известной всем Джоконды-2. Хотя мастерство Леонардо вполне очевидно проявилось и там. Но она сама по себе вышла более нежная, чем вторая. И нет ещё там - ни этой неземной печали, ни бесконечной непознаваемой в здешнем мудрости. Поскольку первая была почти полностью написана им ещё до расставания.

Трудно сказать, что побудило Малевича наложить слой чёрной краски на неизвестно как попавший к нему портрет. Но зато в свете всего вышесказанного, становятся понятны некоторые загадочные места из его дневников:
"Я теперь един с Леонардо" - так записал он однажды.- "И воля его свершилась".
И действительно, как выяснили эксперты в ходе исследования чёрного квадрата, Малевич подобрал уникальный состав краски, который настолько слился с более ранними слоями, что удалить его при всём желании видится невозможным, ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Они стали единым целым.
И лишь благодаря рентгену и компьютеру удалось увидеть - что же скрывало это, второе уже, после известного всем портрета Джоконды, и возможно не менее загадочное, чем до того сама Джоконда, полотно другого известного художника,  художника совсем иного времени.
Его чёрный квадрат. Чёрный квадрат Малевича.



01.04.09