Чистые пруды

ЧИСТЫЕ ПРУДЫ

На Чистых прудах  на верёвочке струнной
Голос корчится, смертью взнузданный –
Над толпою зевак он походкою крупной
По московским бульварам идёт неузнанный.

Поздороваюсь: вдруг остановится?
Остановился.
            – Ведь нам по пути?
Сердце как? или всё нездоровится?
– Где там: кончилась боль почти.
         
Там на небе по высшему классу,
Всё подлечат, да вот беда –
С глазу на глаз скажу: ни разу
Не был счастлив в раю никогда.

Сердца боль на последнюю чуточку
Ни богу ни ангелам не залечить –
Стосковался по Родине, чувствую,
Богу в ноги: пусти погостить.

Бог – мужик, похоже, рязанский,
Нимб свой сдвинул сперва набекрень,
Плюнул дождиком над Таганской:
– Отпускаю. Но чур – без трень-брень.

Я – гитару в кущи райские,
Бог - с нею: доиграю потом –
На московскую землю предмайскую
Я вернулся Великим Постом.

Вот хожу, пластинки и записи слушаю,
Где-то издан – уже видал.
Но скажи мне, как на духу и по дружбе:
Для кого и зачем умирал?

Да, я знаю, поэты живые
Тронут сердце, да жизнь – за своё,
Ну а мёртвый поэт – нажива,
Дело государственноё.

Но почему – пусть поддержит Пушкин,
Да что Пушкин: мало ли их в раю там!
Так не надолго вашим душам,
Нашей смерти хватает вам?

Повздыхали, стихи послушали,
На Ваганьковское снесли цветы...
Стало мне едва не хуже ли,
Снова в сердце – боль пустоты...

...Я не знаю, ответить чем мне,
Но я слышу: ещё не дыша
Над его сердечною темью
В чьем-то сердце – его душа.

И восстанет из Клаасова пепла
В песнях, в жизни, в картинах, в стихах
Птица Феникс – Россия светлая
По-Высоцкому высока –
                но пока –

На Чистых прудах на веревочке струнной
Голос корчится, смертью взнузданный,
Над толпою зевак он походкою крупной
По московским бульварам идёт неузнанный.

Москва, сер. 1980-х гг.