Прощание с Витькой. Нина

Памяти Витька Мальца, Мальцева Виктора Владимировича (31.03.1963 – 01.04.2008).
С непамятью о 06 (12:25 /большая перемена/) -28 (17:55 /прямо перед выпуском новостей/) июля 2002 года.

ОН.

Ты умер первого апреля…
Пошутил?
Так неудачно. Даже я не верю.
Последнее письмо
Легло
без сил
под дверью.
«Вернись, я всё забыл»,
Да вот и я не помню…
Ничего.
Доверия
Лимит
Исчерпан,
Верно.
Мне всё равно.
Рулетка на зерО.
Ложь, пустота.
Всё прощено давно.
И навсегда.


ЕГО СЕСТРА.

Я - да, рассеянна слегка…:
Погода, недосып, весна.
Таблетки? Нет, не помогают.
Простите, что? Не понимаю…
Узнаю ли его в лицо? Лица же нет…
Ах, так? Да, но…
Тут радио…Вам не мешает?
Остались нос и подбородок…?
Оставьте, я уж не ребёнок.
Да говорите всё, как есть!
Позвольте…я могу присесть?
Лет пять…Нет, шесть. Да, точно шесть…
Всё было. Всё, что Богу весть.
Нет, я не верю. Да и он
Религию, семью, закон,
Всё презирал. Он был игрок.
Неряшлив. Замкнут. Одинок.
Пойти за ним? Пойти к нему?
Нет, не хочу…не почему.
Простите, Вы не задержались?
Мы после больше не встречались!
И я не знала! Не могла!
В конце концов, я молода,
И для подстилки - много тока,
И для кухарки - много сока,
Для «поднеси да выйди вон» -
Горда. А он самовлюблён
Был, дерзок и силён.
Я на колене шрам жгутом
При расставаньи завязала.
Но сердце нежно завещало
Его не упрекать ни в чём.
Расстались двадцать третьим днём…
Да, я уверена – считала!
Чем? Раскаленным утюгом!
Вам – мало? Что - что потом?
Потом не стало. Дурным сном
Всё нарекла и отпустила.
Во мне – давно его могила.
И отцвела, и заросла.
На опознании телА
Удушливо нехороши,
А что касается души…
То говорить о ней мне странно.
И правда, ведь могла бы быть
И у него…Страдать, любить,
Кусать его, кромсать, терзать…
Могла бы… но о чём гадать?


ЕГО БРАТ.

Нет, не похожи, но глаза
Как будто выдают... Слегка
В них то же отвращенье
И та же горькая тоска…
От исступленья?
Мне тогда
Казалось, что тепла
Ему до встречи не хватило,
Но, раз мы вместе, в этом – сила.
Наверняка,
Мне думалось, всё утрясётся…
Я понимала, что тюрьма,
Наркотики и… ерунда,
Так просто бьётся...
В груди и узко, и темно…
Окно…Пожалуйста, окно…
Я думала, что всё пройдёт,
Всему объявлен свой черёд…
Оно, действительно, ведь так,
Но, понимаете, сквозняк…
Всё время будто за спиною…
И ночью не спалось никак,
И день был сущий ад и мрак.
О чём Вам говорить со мною?
А Вы? А в Ваших что – глазах?
Он говорил мне, на руках
Носил и Вас ещё когда-то,
И первый ножик, туз, косяк…
Молчите, это не пустяк!
И Вам всего-то двадцать три,
И Вы сидели? Говорить
О чём хотите? Мне едва
Семнадцать стукнуло, и я
Лишь школу кончила, и вдруг
Возник, на зависть всех подруг,
Весь опытный, крутой, уставший,
Так много в жизни повидавший
И для пикантности поддавший…
В него влюбился целый двор,
Когда он первый взял аккорд,
И та гитара до сих пор…
Вот здесь, за шкафом, возле штор…


ОДНА.
…
Ты знаешь, я, действительно, не помню…
Ни наших дней, ни голоса, ни глаз…
И только то, что ты – всегда холодный,
И только то, как думала про нас...
Коньяк под кофе, ты не пил другого;
Как отрезала фильтр у сигарет…
Как избивали… а потом погоня,
И тускло-жёлтый бесприютный свет…
Я спину помню, крепкую, тугую,
И как ты спишь, а я всё у окна,
Как будто жду… как будто жизнь другую,
Как будто бы с тобой, а всё ж одна…

Спасибо небу за весну и чудо,
За то, что всё «как с белых яблонь дым».
Я ничего, действительно, не помню.
Спасибо, что и ты всё позабыл.