Александр Ерёменко. И вчерашнее солнце в носилках

"И ВЧЕРАШНЕЕ СОЛНЦЕ В НОСИЛКАХ НЕСЛИ..."

В названии статьи – изменённая цитата из Осипа Мандельштама, подхваченная другим русским поэтом Александром Ерёменко. Мы вернёмся к ней позже.
Писатели в последнее время стали всё чаще проявлять себя как издатели – и не только своего творчества, но и творчества других авторов. Российский пример: издательство «Русский Гулливер» создали писатели Вадим Месяц и Александр Давыдов. Пример казахстанский: издательство «Искандер» вызвали к жизни главный редактор казахстанского книжного обозрения «Книголюб» Лиля Калаус (писательский псевдоним Гуля Королёва) вместе со своим супругом Александром Алексеевым.
Поэт становится издателем не только ради коммерческого интереса. Он по мере сил умножает творчество. Поэт нередко создаёт концептуальные книжные серии, в которых издаёт произведения своего и не своего «формата».
В отдельных случаях эстетическое практически полностью перекрывает практическую сторону. Поэт становится издателем только ради выхода новых книг. Его издательская деятельность – поэтический акт. Такой поэт-издатель нередко является известным, значительным автором, Мастером. 
Подобным поэтом-издателем сегодня стал Александр Ерёменко. В 1980-е годы Ерёменко, знаменитый «Ерёма», – один из наиболее заметных поэтов России, легендарный «король поэтов», честно выбранный на этот трон на одном из литературных мероприятий в кафе у Центрального дома литераторов… Александр Ерёменко, как и весь клуб «Поэзия», внутри которого закипает поэзия «восьмидесятников», – литературное явление, важнейшее и сегодня.
«Некие западные искатели чистых гениев, приняв ряд критериев для определения таковых, обнаружили искомых в мировой истории в количестве 74-х. В список попал и наш Саша, опередив и Ломоносова, и многих других. Сомнение, конечно, берёт. Как можно извне языковой среды определить достоинство русского поэта, столь предельно сориентированного на живую стихию языка? Но за что взял, за то продал. У «биллгейтсов» – свои секреты, так что примем к сведению» (http://ako.ucoz.ru/publ/1-1-0-9).
Стихи Ерёменко, полные «иронизма», созданного на стыке высокой и низкой тональностей, читатель, искушённый в поэзии 1980-х, помнит наизусть. Обычно Ерёменко вводит в текст возвышенный объект, который затем принижается («Всюду родимую Русь узнаю, и противно, / думая думу, лететь мне по рельсам / чугунным. / Все примитивно. А надо еще /
примитивней») или ставит возвышенный и приниженный объекты рядом («Туда, где роща корабельная / лежит и смотрит, как живая, / выходит девочка дебильная, / по жёлтой насыпи гуляет…»). Поэт склонен к необычной метафоре и живому интертексту: он нередко обращается к строкам других поэтов, зачастую, с собственной поэтической целью, принижая тональность этих стихов («Бессоница. Гомер ушёл на задний план…»). Жизненность поэзии Ерёменко во многом объясняется и подражанием других авторов его интертекстуальной («цитатной») поэтической технике.
Считается, что в 1990-е гг. Ерёменко замолчал. «Ерёма почти перестал писать что-то новое с 1991 года. Может быть, это молчание – жест восточного мудреца, который всё сказал, и которому не о чем с нами разговаривать. В дзен-буддизме, например, есть такая метода – помолчать лицом к стенке» (http://ako.ucoz.ru/publ/1-1-0-9). Гипотеза о молчании поэта (в данном случае о молчании Александра Еременко) практически всегда бездоказательна. Ведь, возможно, поэт пишет, но просто не публикует свои произведения. Бытует мнение, что крупнейший «шестидесятник» Олжас Сулейменов уже многие годы назад остановил своё поэтическое творчество. Но это мнение недоказуемо. В случае с Ерёменко он сам опровергает своё молчание, к примеру, в беседе со специальным корреспондентом журнала «Дети Ра» Андреем Пермяковым:
« – Вопрос, без которого наш разговор, наверное, не мог обойтись: молчание автора — это жест?
— Я это как жест не понимаю. Это обо мне?
— Ну, я так осторожно вопрос задал…
— Тут я залез в Интернет, в том числе посмотрел, что обо мне пишут, статьи разные. Ох, с каким кайфом разные люди там говорят, что он давно не пишет! Торжественно даже все подаётся. Зачем? Ну, не пишет и не пишет. Это для вас трагедия. Для меня здесь трагедии нет. Я не хочу полностью зависеть, так, как зависит, например, тот же Кушнер, даже не от своих привязанностей, а от своих способностей. Я не хочу всю жизнь быть поэтом, который пишет и печатается. У меня есть новые стихи. Не значит же это, что я их должен печатать сразу».
«Оживление» Александра Ерёменко как «вчерашнего солнца» поэзии не нужно. Александр Ерёменко жив и физически, и поэтически, и он «солнце сегодняшнее». Другое дело, что сама поэзия сегодня, по сравнению с 1960-ми  и 1980-ми годами, стала «вчерашним солнцем».  И за её оживление взялся и Ерёменко.
Он не только не молчит. Он говорит теперь и на своём поэтическом языке, и на языке издаваемых им поэтов.
Презентация издательского проекта Александра Ерёменко – первой книги Светланы Егоровой с бесшабашным названием «Оба двах», вышедшей за рекордный срок «на коленке» у редактора и издателя Александра Ерёменко, – состоялась в элитарном московском литературном местечке «Стелла Арт», что на пересечении Малой Никитской.
У книги Светланы Егоровой как произведения поэтического и издательского искусства есть явный соавтор – издатель. Стихи на правой и левой страницах напечатаны разным шрифтом, и их можно читать как подряд, так и по очереди – к примеру, сначала левую, а потом правую стороны. В книге использованы абсурдные рисунки самого издателя. На четвёртой обложке книги, вместо мнений критиков и поэтов, даны мнения психолога, железнодорожника, художника-примитивиста…
Александр Ерёменко рассказал, что идея издания книги Светланы Егоровой возникла у него, когда он ознакомился с её стихами и увидел, что она пишет и «так, как надо» и «так, как не надо», а вместе это создаёт целостность художественного мира.
В поэзии С. Егоровой живут ирония, цитатность, шоковая терапия эротизма. В начале встречи с читателями С. Егорова, следуя традиции, заложенной Александром Ерёменко ещё в 1980-е гг., прочла стихотворения-посвящения присутствующим в зале и заочным визави. Среди них и знаменитый адресат Александра Ерёменко ¬– Игорь Александрович Антонов. Главное посвящение Светланы Егоровой, конечно, адресовано издателю: «Вы всё читаете, Ерёма, / Меня уносят санитары…».
У издателя и изданного автора – сходство тональностей и отдельных приемов при безусловно разном масштабе дарования.
Куратор литературных программ в «Стелла Арт» Евгений Никитин объявил вторую часть презентации – поэтическое выступление издателя, Александра Ерёменко, и в зале громко зааплодировали. Александр Ерёменко произнёс: «Спасибо, что помните». Он прочитал свою знаменитую «Ночную прогулку», и умолк. Поэт читал стихи, словно дозируя их, замолкая после каждого прочитанного стихотворения, глубокой паузой словно завершая поэтический вечер... Нависало ощущение точки. Получалось, что зал «ему про Ерёму, а он – про Фому». Зал умолял: «Александр Викторович, почитайте ещё!». Один поклонник творчества Ерёменко попросил прочитать «Добавление к сопромату». Ерёменко на это ответил: «Зачем? Разве нужно что-то ещё добавить?». Читатель настоял. И стихотворение прозвучало:

Чтобы одной пулей
погасить две свечи,
нужно последние расположить так,
чтобы прямая линия,
соединяющая мушку
с прорезью планки прицеливания,
одновременно проходила бы
и через центры обеих мишеней.
В этом случае, произведя выстрел,
можно погасить обе свечи
при условии, что пуля
не расплющится о пламя первой.

Ерёменко обратил внимание слушателей на то, что Хэмингуэй, сравнивая поэта с птицей (орлом, коршуном и др.), добавлял, что торжественный писатель – всегда сыч. Ерёменко, конечно, абсолютно чужд подобной «торжественности», и книги, которые он выберет как издатель, – тоже.
От своих стихов Ерёменко пытался перейти к стихам других поэтов (в первой части презентации он с удовольствием читал стихи Светланы Егоровой). Поэт вспомнил свой излюбленный верлибр Бурича «Голуби – крысы фасадов…», посетовав, что множество верлибров у новых авторов – «пена».
«Каждый считающий себя состоявшимся поэтом, – почти без иронии сказал Еременко, – должен написать как минимум два стихотворения – «памятник» и «посвящение Игорю Александровичу Антонову». Шедевр Ерёменко «Игорь Александрович Антонов, / Ваша смерть уже не за горами…» был его эстрадно-поэтическим номером ещё в 1980-е гг.
Марк Шатуновский, выступая на презентации, сказал, что нам всем не хватает Ерёменко и назвал его «человеком, который борется со статуей внутри себя».
Вспомнив того же Бурича, скажем его словами: «Солнце – памятник Луне в бронзе». Ерёменко борется со статуей «вчерашнего солнца» поэзии.