Поэма

I

С утра я дунул – кусочек твердого,
А потом отправился на тренировку.
Видимо, я принял слишком много
И стал потому ужасно неловким.

Я пропускал удар за ударом:
Не то, чтоб не видел, но все мое тело
Слегка отставало от зрительного ряда –
Я получал по морде то и дело.

Тренер кричал: «Возьми себя в руки!»,
Я честно пытался, но снова и снова,
Удар за ударом, а дальше не помню:
Я на пол упал после двадцать второго.

Кто-то спросил: «Ты что, накурился?!»
«Какое, дурак! Я работаю в школе,
Там есть молодая математичка,
Мы вместе с ней курим, ее зовут Оля».

Я понял, что сказано много лишнего,
Быстро поправил: «Не курим – работаем,
Я охранник – она учительница,
Она сидит в классе, а я за воротами».

Собрав свои вещи, я вышел из зала,
Курнул еще твердого для настроения,
Знакомой дорогой дошел до работы
И чуть не обделался от удивления...

II

В школе темно, очень тихо и пусто,
Только входная дверь не закрыта;
Я закурил сигарету нервно,
Боясь, что вот-вот отброшу копыта.

Я обошел почти все кабинеты,
В липком поту заглянул на продленку,
Упал на колени, перекрестившись:
Там была Оля, а с ней три  ребенка...

Я заорал на нее, что есть мочи:
«Куда же все делись, что стало со всеми?!»,
Она раздраженно пожала плечами
И указала с ухмылкой на время.

Я успокоился: понял, в чем дело...
«Ладно, подруга, давай-ка покурим».
Она посмеялась, но согласилась:
Она никогда не была против дури.

В классе мы были минут через десять,
Хотя нам казалось, что через неделю.
Оля сказала: «Ну, здравствуйте, дети»...
После чего... мы обалдели...

Кровавая лужа посреди класса,
Рев, суета, чей-то вопль пронзительный...
Видимо, очень жестокая драка,
И, как назло, подоспели родители.

«Где же вы были?! – орут обезумевши. –
Дети разбили друг другу лица!
Я не желаю вас больше слушать,
Я вызываю сюда милицию!!!»

Я испугался, под парту спрятался,
Оля зашлась истеричным хохотом.
Я закричал ей: «Заткнись ты, дура!
Сейчас и тебя, и меня угрохают!»

Через минуту явилась милиция,
И посмотрела в глаза мои красные,
Не прекращая все время креститься,
Я вдруг решил, что нам лучше сознаться.

Тем временем, Олю уже допросили,
Она наврала про какое-то пиво.
Во мне заиграли правда и совесть,
Я выпалил: «Гадина, врать некрасиво!

Скажи, не стесняясь, что мы накурились,
Скажи, не стесняясь, все равно докопаются...
Это все ложь, что ты говорила!
Сознайся, пока не поздно исправиться!»

Она вдруг взбесилась и как развопится:
«Курил только ты, а я рядом стояла!
Я рядом стояла, а ты накурился!..»
Здесь Оля запнулась и как заорала:

«Ты охранник, а я учительница!
Тебя лишь уволят, меня же посадят!..
И ты мне сейчас всю жизнь испортил!..
Ты, подонок, мне юность изгадил!..»

III

Я посмотрел на синее небо,
Звезды сверкали над нашей школой.
Мне было страшно: близилась полночь,
А Оля была ненормально веселой.

Я осмотрелся и вдруг ужаснулся:
Нет ни детей, ни милиционера,
А Оля стоит – стоит и смеется –
И курит, причем как-то очень нервно.

И я сразу понял, что этого не было,
Не было деток с разбитыми лицами,
Не было бешеных страшных родителей
И обманутой Олей милиции.

«Ты, зачем это, сука, придумала?» –
Я закричал на Олю в отчаянье.
Она ответила диким хохотом,
Противным таким и нескончаемым.

Я потерял контроль над мозгами,
Я понял, что дело идет к концу
И, разразившись, как баба, слезами,
Въехал по Олиному лицу.

Она пошатнулась, но не упала,
Кровь заблестела под маленьким носом.
Оля стояла в полном молчании,
Смотря на меня как-то слишком косо.

Потом я услышал голос матери:
«Димочка, ты же ударил даму!»
«Так ей и надо, - ответил я сразу же, -
Это последняя сука, мама!»

Тогда я ударил Олю сильнее,
Оля в крови упала на пол,
Я же сошел с ума от злости:
«Так тебе, подлая сука, и надо!»

Для закрепления урока
Я отымел ее мертвое тело,
А потом вдруг упал в обморок,
Внезапно поняв, что я наделал.

Атавизм

Проснулся я в родной кровати,
От страха тошнило невыносимо,
Вдруг я услышал голос матери:
«Доброе утро, Дима»...

2005