Привычка свыше нам дана

Как приходят воспоминания?
Где-то в глубине хранится всё, что было с нами.
Намёк, поворот головы, мимолетный взгляд – и возвращается всё в первозданном виде.
Двадцать пять лет назад я ожесточённо грыз шариковую ручку, высасывая из неё материал для ответов на вопросы из экзаменационного билета.
Дисциплина называлась Эргономика.
Примерно с начала 80-х годов в технических ВУЗах стали преподавать эту науку.
Небесполезная вещь, скажу.
Из курса Эргономики можно узнать, что стены в помещениях, где люди заняты нервной работой лучше красить в бледно-зелёный цвет.
Что человеку вообще не свойственно самостоятельно находить наиболее рациональные приёмы труда.
Человек как бы останавливается, достигнув некоторого облегчения, и не занимается напряжённым поиском нового.
Что в Средней Азии, когда роют арык в пустыне, пускают осла.
Осёл идёт к жилью от воды не кратчайшим путём, а движется между барханов по маршруту между точками наибольшего перепада высот – именно по его следу необходимо рыть арык.
Что имеет смысл обложки наиболее важных инструкций красить в красный цвет.
Много подобных сведений есть в Эргономике.
Преподавателя эргономики приписали к кафедре «Охрана труда».
На кафедре «Охрана труда» работали какие-то бесцветные личности.
Видимо, бывшие работники отделов техники безопасности предприятий.
Предмет преподавался скучно.
В институте было две такие кафедры. Ещё «Гражданская оборона».
Там преподавали бывшие офицеры. Но их легче было принять, какими они есть.
Общевойсковой офицер на стандартной должности – это такой большой ребёнок.
Строгий и печальный пожилой младенец.
Он в этом не виноват. Про себя они говорят так: «Нас отучили думать и приучили подчиняться».
Не того ли мы часто требуем от своих детей!
Даже, когда призываем их думать, крича: «Думай! Думай, я тебе говорю!».
Заставить думать по прямому принуждению по-моему нельзя.
Для того, чтобы человек начал думать, кто-то любимый должен задать человеку вопрос и сказать, что без ответа ему, любимому, будет плохо.
Или спросить мнение.
Если тебе самому всё равно как решается задача, то почему это должно быть интересно твоему ребёнку.

Нашему преподавателю эргономики было лет 85.
Он прошёл несколько кафедр и был доктором технических наук по другой дисциплине.
Когда ввели эргономику, взялся её изучить и преподавать.
Невысокого роста, худенький, подвижный человечек практически без растительности на голове в очках с толстенными линзами от которых его глаза казались впереди носа.
Всегда в чёрном костюме, белой рубашке и галстуке.
Прекрасно поставленная речь. Ни разу не терял нить повествования. Его мало кто слушал. Никто всерьёз не предполагал, что могут быть проблемы на экзамене.
Их и не было ни у кого из предыдущих курсов.
Студенты всегда в первую очередь интересуются личностью преподавателя.
Насколько легко сдать экзамен.
И если предвидятся сложности, начинают как-то зубрить или вникать.
Ситуация напоминает беседу с родителями, когда ты им объявляешь о том, что начал встречаться с новой девушкой.
Всегда сначала спрашивают кто у неё родители, какая она хозяйка, а уж потом могут спросить о любви.
А могут и не спросить.
Меня, например, никогда не спрашивали, люблю ли я свою жену.
А я всё время спрашиваю сына и дочь, не влюбились ли они.
По-моему это самое главное, что нужно знать о детях после того, как они накормлены и одеты.

Идёт экзамен. Студенты по одному подходят к столу с преподавателем.
Задерживаются там на несколько минут и уходят с зачётками.
Александр Иванович, так его звали, просматривает листки с ответами и иногда задаёт вопрос, так как не может разобрать почерк.
Все списывают. Беззастенчиво и нагло.
Единственный человек, который не списывает, сидит и грызёт шариковую ручку. Погрызёт, напишет, опять погрызёт.
Заметив явные потуги творчества, старичок оставляет очередного отвечающего и подходит ко мне.
Я естественно отвлекаюсь от билета.
Мы встречаемся глазами.

- почему Вы всё время грызёте ручку?

- привычка

- привычка свыше нам дана, замена счастию она. Кто это сказал?

- до Вас мне никто этого никто не говорил. Вам, думаю, сказал Лермонтов.

- правильно, но Лермонтову это сказал Пушкин.
 
Мне стало неловко.
Думал, что знаю всего Пушкина.
Возможно, сказалось экзаменационное волнение и неожиданность вопроса в контексте эргономики.
Мы ещё немного поговорили у преподавательского стола, и я получил то ли четвёрку, то ли пятёрку, не очень помню.
Повышенная стипендия мне не светила, а троек по эргономике не ставили.