Портрет лежащего

Сокурсников своих он старше,
как говорят, студент со стажем.
Какой ни есть житейский опыт,
природный ум (еще не пропит),
начитанность... А в остальном –
как остальные: моложавый,
хотя крупнее их, пожалуй,
и бесшабашней заодно.

Представьте, "вымахал" амурчик,
и крылья – отслужили! – прочь,
и отдыхает, чуть измучен,
чуть располнел, Обломов чуть.
Зато эстет. И не вставая
с железной сетчатой кровати,
вино сухое попивает
из горлышка. В одной руке
"флакон" сменяет сигарета,
в другой – Хемингуэй раскрытый,
вернее, "Хэм" (накоротке).
Вот это смесь, вот это допинг
для тонкой, страждущей души!
О, неоформленная ширь,
пустыня, ждущая утопий!

Темно. Кудрявится поземка,
как плагиат его волос.
Ботинки на подошве тонкой
и тропку полузамело.
Три раза по четыре стопки
он пел четырехстопный ямб,
он репетировал и с тропки
сошел, искусством обуян.
Он спит, дитя природы, сладко.
Прохожий, не клонись над ним:
он любит оседать в осадки,
духовной жаждою томим.

Он может под гитару – соло.
Но я пишу о нем затем,
что это в целом – певчий хора,
который изначально нем.
В том смысле, что его не слышат:
глухие заняли весь зал.
Талант уходит в снег, как лыжа.
Он все себе уж доказал.

1990 г.