От-от-чаяния

Понимаешь, не важно то, что теперь не сложились
Нужные слова в в нужную песню, стих или может, кино,
Понимаешь, не важно то, что не получилось
Улыбаться вкривь, засыпать с улыбкой и кричать о том, что мне все равно,
Может, даже не важно то, что когда я в тебе нуждалась
В Златоглавой Москве и в твоем городке хлынул дождь.
Может, там и любви-то, любви-то и не было даже, я так, сорвалась,
Потому что глаза твои говорили - ты этого ждешь.

Даже если ты выбрал ее - мне не так это и важно
Даже если она не умеет слушать твое f-no
Даже если тебе кулаком по лицу, и плевком в лицо - не страшно...
Я совсем не такая, да в-общем, теперь уже все равно.

Я совсем не жалею себя в этой порванной книжке
Сказок, что, быть может, написана мной второпях.
Понимаешь, я привыкла опыт хранить в синяках и шишках
А любовью не бить, объясняться не на кулаках -
На Есенине. Что ж, прости за издержки псевдостоличного воспитанья.
А хотя не прощай, да к чему это все говорила?
Ты по-прежнему здесь, под ключицей. Хотя я предпочла бы незнанье
На твоем незавидном месте. Не хмурься, простила.

Важно только одно. Ты же помнишь - темные маски,
Школа, и ваш этот страшный спектакль в серо-черном каком-то свете
Помнишь, как она надрывалась: "Люди, снимите повязки"????
А под масками скрылись безвременно взрослые дети.
Ты был тем, кто по воле спектакля почти погибал за идею
Ты был, в-общем, плохим героем, но с зачатком надежды.
Я смотрела и плакала, каждый раз холодея
За судьбу твою, за судьбу, неизвестную прежде,
И сейчас неразгаданную. Но когда залило вдруг сцену
Солнце - даже искуственное, мое сердце рыдало, ликуя.
Я всегда, в-общем, знала - любовь просит непосильную цену.
Только было легко, только голос все пел "Аллилуйю"...

Понимаешь. Не важно то, что я еще больше не верю в сказки.
Понимаешь, не важно я. Слог мой тоже нынче не тонок...
но
По ночам, во сне, я вижу тебя в этой самой черной повязке
Но кричать не могу. Ты ведь взрослый совсем, ребенок.