Я и доктор философии

 

                Неправедный пусть еще делает
                неправду; нечистый пусть еще
                сквернится; праведный да творит
                правду еще, и святый да освящается еще.
                Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною,
                чтобы воздать каждому по делам его.
                (Откр 22, II -22, 12)

ПРОЛОГ

Дом с залежами сизых бутербродов,
разброд квартир (пяток на этаже),
утробно воют мусоропроводы,
слышны слова с начальной буквой «ж»:
желтуха, желчь, железные желудки,-
животрепещущие жития жильцов.
Слова ползут, смыкаются в кольцо
и виснут ожерельями жиров
на шеях(парафиновых) ублюдков.
Во всем размах, как и положен быть,
быть по сему... сего не переделать...
Огромный дом, мелкопоместный быт,

еще пролеты, окна, этажи,
перегородки, стекла, миражи...

и чья-то фраза: «Слушай! Подскажи...»
«Что подсказать? И я сижу без дела.»
Спешат жильцы: туда, сюда, оттуда.
Скрип лифта нерешителен и нуден.
Рисунок: профиль на стене иудин
я так сужу по надписи - Иуда).

I.

ВСТРЕЧА С ДОКТОРОМ ФИЛОСОФИИ

Коты с шипеньем шастают под ноги.
(Да, всякой твари радовался Ной.)
Вон доктор! Побеседуй с ним о Боге, -
он даст на опохмелку четвертной.
Он доктор философии. На низшем
я уровне познания, чем он.
Но он такой же, как и все, хамелеон:
поговорит о Марксе и о Ницше.
И, может быть, спросив о пользе дуста
(имеет дачу, сад и огород).
Бог знает! Может в голову взбредет
ему (он доктор, кто их разберет!)
предложит почитать мне «Заратустру».
Его квартира с окнами на Юг.
Моя квартира с окнами на Север.
Слова, как стрелки выглаженных брюк,
упрямы и остры. И я им верю.

2.

СОН В МЕТРО

Мне и ему до центра полчаса.
Шум поезда. Случайная оса.
Вагон свободен. Мягкие места
не мнут крестец - подобие креста.
Газеты, книги (строго по ранжиру),
в которые уткнулись пассажиры.

Я утону, как в омуте, в прическе,
я захлебнусь, как в тине, в бороде.
Умру. Усну. Увижу сон о Босхе...
О нем я слышал, но когда и где?
А... вспомнил! Что-то говорила Оля.
«Сад наслаждений». Я и сам видал
альбом.
       Пространство, вакуоли
заполнены. Нет пустоты. Провал
закрыт. Как память ненадежна!
Особенно моя). Грешно забыть
о Хиеронимусе, да и довольно сложно:
конструкции и ящериц зобы.
Я вру! Я никогда не забывал
ничто и никого. Тем паче Босха.
Но память - это что-то вроде воска:
лепи что хочешь...
Впрочем, стоп.
Вокзал.
 
- Приехали... А вам еще немного,
минуты три. А мне бежать, встречать.
- Кого же, если не секрет?
- Да... Бога.
- Не знаю только, как мне с ним начать
беседу.
       Если выйдет казус?!
Ведь в теологии я мало искушен.
А хорошо бы с неба грянул звон
колоколов. Я тут бы вставил фразу
про август, про предчувствие Его
вторичного пришествия на землю,
про то, что я люблю и неприемлю в учении...
Да было бы с чего
начать!
Простите, кажется, уже
закрылись двери! Так и есть! Позор!
Я опаздаю.. Словно в мираже
все растворяется...
Но где я? Разговор
как будто затихает вдалеке...
Вот черт! Я спал, мурашки по руке
перебегают гнусным насекомым...
Я на скамейке спал, прям перед домом,
в который я приехал со знакомым
(и там упился, видно, не боржомом).

3.

СМЕРТЬ ДОКТОРА ФИЛОСОФИИ И МЕЧТЫ О НОВОМ СОСЕДЕ

Я прочитал в «Вечорке» некролог:
друг (доктор философии) скончался.
Ну что же, сукин сын,
вот и дождался!
Теперь беседовать с тобою будет Бог
 
иль Маркс!

Какое странное соседство
себе ты приобрел взамен меня...
Упал и, мелочью карманною звеня,
скатился по ступенькам. Тоже средство,
чтоб истину познать. Увидишь сам,
кто прав из нынешних философов, не ты ли?
(Они-то про тебя уже забыли.)
Тут, поневоле, доктор, удивишься.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. САМОБИЧЕВАНИЕ.

Версификатор, бездарь, эпигон...
Не мне судить «что свято, а что лживо».
Вот он мой знак - проклятый скорпион
я для него хорошая пожива).
Попробуй... захвати меня в полон, -
ужалю в пятку. Если хватит силы
ужалю в ахиллесову пяту.
Попробуй... больно зол я поутру.
Я скорпион, проклятый скорпион.
Я скорпион, сиреневый, как слива.


Доктор, доктор! Сытой поволокой
у тебя подернулись глаза.
Доктор умер. Божия роса
все теперь ему. А подоплекой
к гибели его был диолог
о наличии шестого чувства.
Кто-то передал ему изустно,
что шестое чувство - это Бог.
И, не в силах снесть противоречий
в собственной душе, он опочил.
Вот узнать бы, кто так огорчил
доктора. Я с ним желал бы встречи.
(Нет, не с доктором, конечно, Бог со мной!)
Я хотел бы встретиться с убийцей:
житель он каких-нибудь провинций.
(Так мне представляется порой)
Я бы с ним пикировался долго,
чтоб возникла истина в словах.
Говорил бы о пяти хлебах,
о судьбе, о смерти, чувстве долга.
Я его повел бы в этот дом,
где скончался в одночасье доктор.
Я бы стал настаивать на том,
чтоб он помянул всухую Брокта.*
Чтобы он ушел от мелочей,
чтобы занял Броктову квартиру.
У меня есть несколько ключей
(главное найти вахтершу Иру).
Я хочу иметь под боком друга -
нового соседа (решено!).
И пока мы чувствуем друг друга
расставаться было бы грешно.

ЭПИЛОГ

Дом живет жужжанием шмелей,
судорога к кобчику от носа.
Лестницы в пуху от тополей,
в лужицах кошачьего поноса.
Кривобокий угол накренен.
Видимо, фундамент перекошен.
Падает - не упадет - балкон.
В лифте нет житья совсем от кошек.
Жалуются жалобно винты,
с осени немазанные маслом.
Прыгают в пролеты шатуны,
о перила разбивая хрясла.
Свист в ушах, визг коридорных драк.
Драчуны рыдают до икоты:
- Ты дурак!
- Ты сам подлец, дурак!
Оба вы, ребята, идиоты.
Да и сам я тоже идиот.
Вечер из окна раскачивает люстру.
Доктор философии идет
И несет обещанного «Заратустру».

1986

------------
*Доктор философии покойный.
Брокт. Валерий Викторович Брокт.
Со своей высокой колокольни
я забыл об имени. Заскок,
кажется, простительный.