Алексей Ивантер

Голубая трава
Алексей Ивантер

А в лугах за Орлом, а в лугах за Орлом
Голубая трава.
Не грусти о былом, не грусти о былом,
Подбирая слова,

Далеко за Москвой, далеко за Москвой
Колосятся овсы.
Бог пребудет с тобой, Бог пребудет с тобой,
Убежавший мой сын.

А в какие края, а в какие края
Мне – седому – убечь?
Тут и дочка моя, тут и мати моя,
Мати Русская Речь.


Оградка белая, водица голубая
А.Ивантер
Оградка белая, водица голубая… За что ты, Родина, любила раздолбая и на руки горячие брала? А руки пахли мёдом и навозом, сухим помётом, утром нетверёзым, объедками с господского стола. Скакал трамвайчик-стёклышко-цветное, и не кончалось детство заводное, размазанное маслом по стране. Там Кандалакша, дедушкино «Вильно», там три могилы во степи ковыльной, одна – стальная – на балтийском дне. Оградка – сломана, водичка – гниловата. Всё та же Родина – любима и поддата от речки Вологды до речки Колымы. Мы тут живём, и в волчью жизнь играем, и хлеб жуём, и молча умираем, и лёгким словом остаёмся мы.
 
В полуметре под травами
А.Ивантер
В полуметре под травами правый вместе с неправыми – под брусникой, морошкою, под таёжной дорожкою, под асфальтом, брусчаткою, под собачьей площадкою, под редиской моей, поди, не полил, ах, ты, Господи! Но под всем нашим прожитым и под всем нашим выпитым под извечное «Боже ж ты!» с поколением выбитым в полуметре под травами под поляной с закускою, под хулою и славою – что-то вечное, русское…
Научи меня, Россия
А.Ивантер
Между низким и высоким, за леском и коноплёй, за полёгшею осокой, за засохшею землёй, где глядят глаза косые в погребки из-под руки – пропитые, пропитые голубые васильки – хорошо лабать и шляться, водку пить и горевать, чушь лепить и ухмыляться, пьяным к дому ковылять, в той часовне помолиться, с тем полаяться ментом, дёрнуть ночью из больницы с недошитым животом. «Научи меня, Рассея», рвать кафтан не по плечу, отрываться, не косея, улыбаться палачу, научи меня – неброско, опершися о забор, не бычкуя папироску, твой прослушать приговор. И уйти в сырую темень, за которой синий свет, вместе с теми, вместе с теми без кого России нет…


     В случае с Алексеем Ивантером хочется изменить своему же правилу – говорить об одном стихотворении. Хочется говорить о поэте как о явлении, а не о конкретном тексте.
     Каждый поэт – загадка. Задача критика подобраться  к её решению. Если пойти традиционным путём – от анализа поэтики, придёшь в никуда. Ни один её элемент не является изобретением А. Ивантера. Стихи вполне традиционны, хотя и звучат благодаря короткому метру, почти не применяемому современниками, на особинку.  Как бы стесняясь традиционной ритмики, поэт не делит стихи на строчки и строфы, пишет всё с маленькой буквы, подряд – как прозу. Опять же, в этом тоже нет ничего оригинального – многие сейчас так делают. А стихи читаются как стихи благодаря легкому, узнаваемому с первых слов ритму.
     Остаётся анализировать тематику, гражданскую позицию и прочие внеэстетические моменты. Я выбрал стихи о России. Это всегда и актуально, и вдвойне интересно, если знать, что Алексей Ивантер – еврей, и русский язык не был ему родным с детства. Он – гражданин мира, подолгу жил за границей, и в Индии чувствовал себя индусом, в Малайзии – китайцем, а в Европе соответственно – европейцем.  И везде он находил друзей, и чувствовал себя вполне комфортно.  Хорошие люди не имеют национальности.
     Впрочем, школу он заканчивал русскую, стихи пишет на русском, поэтому и поэт он русский, хотя опять же – на особинку. Его позиция – позиция наблюдателя: «…научи меня, Рассея»,  рвать кафтан не по плечу, отрываться не косея, улыбаться палачу…».  Ничего общего, скажем, с Николаем Зиновьевым, его краснодарским сверстником – главным плакальщиком на похоронах матери-Родины:

Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки
Несчастной Родины моей.
("У карты бывшего Союза...")

Алексей Ивантер не чувствует её старости и болезни. Для него она – добрая и ещё крепкая женщина-простолюдинка: «…за что ты, Родина, любила раздолбая и на руки горячие брала? А руки пахли мёдом и навозом, сухим помётом, утром нетверёзым, объедками с господского стола…». Пахать ещё и пахать на такой!
     Это позиция, как бы стороннего  наблюдателя, выкормленного кукушонка, запевшего своё пророческое «куку», даёт нам, русским читателям, уникальную возможность взглянуть на себя со стороны и понять, что ещё ничего не потеряно: мы сильны и свободны, на нас равняются, и мы по-прежнему удивляем своей оригинальностью: «…в той часовне помолиться, с тем полаяться ментом, дёрнуть ночью из больницы с недошитым животом…». Я говорю «как бы» не случайно, это не ново-московский словесный мусор, а точное определение, потому что эмоционально Алексей Ивантер «вместе с теми, вместе с теми, без кого России нет». И ведёт он себя, как настоящий соловей, в гнезде которого вырос и каковым себя хочет ощущать, потому что по-настоящему любит это ни с чем не сравнимое пение из счастливого детства.
     Скажу крамольное: достижения Алексея Ивантера как поэта находятся больше в области духовного, нежели собственно художественного. Он скорее проповедник, чем легкомысленный певец. Он больше пассионарий, имеющий не до конца осознанные цели и увлекающий нас к ним, чем представитель богемы, бесцельно и красиво рифмующий на потеху. Он никогда ни за кем не повторяет, как попугай, никогда протяжно и знойно не кричит, распуская перья, как павлин, наподобие «человека, похожего на евтушенко». Он аскетичен, строг и склонен по-русски делать общее дело, не перекрикивая и не садясь никому на голову, как делают некоторые признанные отечественные птицы, летающие стаями.
 
                09 марта 2009 года