Страна Циклодол

I. ДОРОГА ТУДА
 
Циклодольные сны просты,
как понятен и прост позор.
Циклодольный плету узор
По краям циклодольной версты.
Циклодольный тянется тракт:
беспримерные перегоны,
вижу лик Медузы-Горгоны,
превращенный в дорожный знак.
Белоснежный гравий дорог,
бесконечный больничный лист.
Надо мной пролетел как Бог
циклодольный мотоциклист.
Вижу - польский фантаст Лем
над дорогой висит распят.
Покатился прямо в закат
со своею начинкой шлем.
На обочине, где кусты
и потрепанное авто,
опирается на костыль
человек со значком ГТО.
Кривозубый смеется рот,
пальцы рук выбивают щелчки,
обесцвеченные зрачки
неподвижно глядят вперед.
Впереди, между двух дверей,
бессознателен и наг,
мастурбирует Зигмунд Фрейд,
крепкий фаллос зажав в кулак.
Ухожу от греха назад,
запираюсь в ватерклозет,
но боюсь на меня глазеть
будет в дырку Абул Азад.
Циклодольный во всем размер
умещается под язык.
Я виню во всем глазомер,
т.к. к мелкому не привык.
Видно тешить придется блуд,
перезванивать в позвонки.
По прогалине ползунки
без наличия в них... ползут.
И отдельно щенячий визг,
реактивной турбины вой
долетают ко мне из
поэтической кладовой.
 
II. ПРЕДИСЛОВИЕ
 
Мне бесноватый азарт
вряд ли сейчас к лицу.
Хижине или дворцу
свой посвящу поп-арт.
Но прошлогодний успех
к нёбу пристал фольгой,
головы не у тех,
кто говорит ногой.
И не понять невмочь
тех, кто грешил вчера
в тихие вечера,
с лезвием лазал в ночь.
Я бы и сам пошел
лица кроить ножом,
если бы не мешок,
да не петля узлом.
Кто-то уже устал
пятки чесать землей.
Скоро палач мой
выдернет пьедестал.
И без опора вверх
я устремлюсь душой.
Что же - убийство грех
все-таки небольшой.
 
III. ЭКСКУРСИЯ
 
Я пришел сюда как турист
на страну взглянуть и окрест.
Циклодольный пропагандист
циклодольный несет крест.
 
Он наверно прирос к кресту,
он не пьет и почти не ест.
И не может отдать Христу
причитающийся ему крест.
 
Чуть проклюнувшийся птенец
В точный срок попадет в скворцы.
А пока ему нужен венец
и свинец, чтобы брать дворцы.
 
Двери замков отворены,
на полях умирает скот.
Пастухи удовлетворены:
ЭТОТ знает, что сделал ТОТ.
 
На повышенных скоростях
пролетает крылатый франт.
Каждый пятый здесь так... - в гостях,
каждый третий здесь - эмигрант.
 
Я делюсь как делится дробь.
На четыре части разъят.
По утрам барабанная дробь –
каждый день кого-то казнят.
 
Палачу так идет капюшон,
красный цвет палачам к лицу.
Значит жребий мой предрешен...
Это сделают на плацу.
 
Сколько зим уже, сколько лет
я всё шею чесал пером,
но не терпится ей тет-а-тет
побеседовать с топором.
 
Вот сейчас уже стая птиц
косяком летит, косяком.
Мимо грязных стекол больниц
босиком иду, босиком.
 
Эшафот от дождей разбух
и топор заржавел в бревне.
Моё зрение и мой слух
обостряются здесь вдвойне.
 
Прохожу мимо чьих-то нор,
прохожу мимо лиц и ног.
Вынимает палач топор –
начинается диалог.
 
IV. КАЗНЬ
 
Еще одна зарублена карьера, -
и голова в корзинке из-под дынь.
Глядят советники через дырявый тын
и рады, что они не за барьером,
 
В стране давно царит триумвират:
два палача и их слуга покорный.
Еще один - теперь уже покойный –
служил хранителем казны и царских врат.
 
Он не дошел до чина генерала,
отправлен был полковником в расход
за то, что был любителем охот,
охотником к тому ж до аморала.
 
Его казнили тут же без прикрас
(он был зарезан в двух шагах от мола)
Триумвират тогда издал Указ:
двойную дозу выдать циклодола
гостям, а так же гражданам столицы,
чтобы отвлечь тех и других от дел
правительства, единого в трех лицах.
Народ молчал и всё таблетки ел.
 
Народ и до сих пор еще молчит.
Наверно опасается последствий,
жрет циклодол я при его посредстве
весь день работает, а вечером торчит.
 
А казнь идет! Какой накал страстей!
Как отлетают головы к забору!
Чтоб все детали открывались взору
родители бросают вверх детей.
 
Палач мне предлагает брудершафт,
и со слезами мне целует шею.
Я против брудершафта не имею...
Мозг радуется, но ворчит душа.
 
Всё кончено и голова на плахе,
бревно приятно щеку холодит.
А отовсюду вздохи, охи, ахи –
должно быть у меня дурацкий вид!
 
Последнее усилье пред вратами
ведущими, наверно, прямо в ад.
(Туда уже дорожу протоптали).
 
Два палача безликие стоят...
 
V. МОЛИТВА
 
Две черных бабочки с печальными глазами
меня сопровождают на тот свет,
две бабочки меняются местами,
хоть никакого проку в этом нет.
Их головы украсили плюмажем,
и крылья красной подвели каймой.
Господь свидетель! это лажа, лажа!
Мне страшно, Господи, и мне пора домой!
 
Что во мне проку? я пасынок Божий,
чудом забредший в эту страну.
Даже собака здесь лаять не может...
А я не собака, чтоб выть на луну.
 
Господи! Господи! Неумолимо
время отщелкивает часы.
Останови! Пусти его мимо,
мимо взлетной моей полосы.
Господи! Господи! Руки сами
рвутся до белой Твоей бороды!
Боже! Побалуй нас чудесами
и сотвори вино из воды!
Боже! Может быть даже лучше
быть на прицеле везде и всегда.
Боже! Hyжен Тебе подручный?
Вот и рука моя и борода!
 
VI. ИСХОД
 
Я пришел сюда издалёка. –
Не увидеть из верхних окон,
даже с башни не увидать.
Из державы из циклодольной
я уйду ничуть не довольный,
порастратив немного стать.
Я таскался по коридорам,
со святыми и даже с вором
приводилось отраву пить.
Меня били кнутом и плетью
и стращали железной клетью,
только я оставался жить.
Я уйду из этой державы,
потому что подорожали
наши головы в тридцать раз.
И хотя говорить не вправе,
сообщаю: страной правит
циклодольный рабочий класс.
И куда там триумвирату,
если брат пожирает брата,
а отец пожирает мать.
Одуревшие в Циклодоле,
интуристы гуляют в поле
и цитирует русский мат.
Я уйду домой на рассвете,
пока солнце на небе светит
вполовину своих сил.
Я не смог до конца решить сам,
кто здесь жертва, а кто убийца,
и еще - кто кого породил?
Я уйду. Я не жажду крови,
у меня есть в запасе кроме,
кроме крови другой запас.
циклодольный мотивчик, что ли?
Да н/з застарелой боли
и обрывки чужих лампас.
Я уйду из страны летальной,
может быть, в толчее вокзальной,
я почувствую легкий укол.
Я решил: ухожу в четыре.
Чтобы мне там не говорили...
До свидания, Циклодол!
 
VII. ДОРОГА ОТТУДА
 
Вот и всё. Нет дорожных знаков,
а спросить никого нельзя.
Правда спит на шоссе Иаков,
а вокруг все его друзья.
Не будить же теперь беднягу,
а друзей его - смысла нет.
Я пожалуй к нему подлягу,
может все-таки даст совет.
Завалящая электричка
не проскочит и не промчит,
и не вспыхнет в тумане спичка,
и кукушка не закричит.
Что ж мне делать? Раз нет дороги,
значит буду искать объезд.
Наплевать - пусть выводят ноги,
если в транспорте нету мест.
Невеселая перспектива
задержаться на пару дней.
Больно хлещет до волдырей
по ногам и рукам крапива.
Либо крутится всё на месте,
либо ось заржавела вдруг.
Цезарь в Риме, а я - наместник,
я опора его и друг.
Ни черта из этой затеи...
Видно голосом я слаб.
Я затерян, затерян, затерян.
Я - раб.
 
Циклодольные сны просты,
я одежду порвал в прах.
Улетает в туман страх
оседать пыльцой на кусты.
Bижу пчел золотые погоны,
я пока еще не ослеп.
Вижу абрис - похоже герб,
превращенный в лицо Горгоны.

28,29.05.86 г.