Художник

Ирисы расправляют лепестки,
 заучивая речь автомобилей,
что оседает азбукою пыли,
 где улицы - горячие виски,
 деревья - будто вздувшиеся вены,
а каждый шаг- шаг беглого из плена,
где резки очертания тоски.

 Вот движутся кирпичные стада,
 пылится опрокинутый треножник.
Художник, книжник,чей-то там заложник,
 не ради славы, но игры труда,
ты, божеству молящийся безбожник,
оставь свой след в глухих степях холста.

Там холодно и жутко, и темно
 но есть луна, есть маяки, есть окна,
 там ночь свеченьем в глубину промокла
 и среди тысяч есть твое окно.

К чему нам эти пропасти и бездны,
больные всплеском муки неизвестной
 и сжавшиеся в страхе животы?
Но есть строка - длиннее правоты,
 живущая, не старясь, не ломаясь,
 острее вил, подвижнее воды,
словесный проводник вглубь уходящих лестниц.

 Что пудель твой в сравненьи с этим, Фауст,
твои реторты, философский камень?
 Елена ли всему во всем причиной?
Она лишь маска в этой вечной драме,
а строки - с временем прямая пуповина.