В Гринвиче

Вот он на ладони – туманный Альбион…
Несбыточная мечта.
Далекий и невозможный образ счастья и удачи.

Когда думаешь о Южном Полюсе или вершине Джамалунгма, точно знаешь, что там не побываешь, и даже об этом не мечтаешь. Это все равно, что мечтать о  возможности влезть в шкуру врага, или того интереснее, прозрачного насекомого из травянистых зарослей, и ощутить чем они живут.
Таким всегда был Лондон.

Альма Матер пропахший сыростью чужих языков, фонетическими метаморфозами и грамматической нелогичностью, увешанный выцветшими фотографиями, окончательно отдалял возможность путешествий.
Лондон – картинка, следующая страница, карточный домик, мираж.

Лондон – суета! Разноцветная, разношерстная суета.
Подземка. Напоминаешь себе, что ты в Лондоне. Это же она, чопорная Англия  со скуластыми лордами и бесцветными дамами.

Он такой же, как и другие столицы королевств, с кофейнями, автомобилями, джинсово-пирсинговой  молодежью и голодными птицами.
Тут же хочется домой.
Жаль, еще одна мечта больно стукнулась и россыпью упала в грязную лужу урбанизации.
Теперь нужно найти и выдумать хоть одну сказочную мелочь для друзей. Пусть для них мечта, выхолощенная и отполированная, будет предметом повседневного паломничества в несбыточное и далекое. Все равно - лучше собственного отражения в луже.

 Обратный билет на самолет грустно лежит на комоде средневекового отеля.
Отеля, в Сохо, маленького и притворно неизвестного.
Номер на полу-втором этаже, с видом на внутренний дворик – зеленую лужайку и шоколадные скамеечки.
Отель неизвестен потому, что в нем часто останавливаются известные люди, когда их приезд в Лондон должен остаться незамеченным не только для папарацци, но и ради семейной тайны, особенно, если она известна только одному члену семьи.
Здесь останавливались самые замечательные и известные люди, чтоб вернуть вдохновение, полюбить, наконец по-настоящему, или устроить последний прощальный ужин исчерпавшей себя любви.
Хозяин гостиницы ждет гостя весь вечер, и, наконец, увидев фигуру на углу Стивен энд Блю Стрит, торопливо выбегает, открывая зонт в полнеба, чтоб укрыть дорогого гостя от дождя.
Первые несколько минут пытаешься вспомнить, не знакомы ли вы давно, такими дружескими и близкими кажутся его приветствия. Наконец понимаешь, что вот это - Лондон.
Невообразимая цена на все сложена из возможности ощутить себя настоящим чужим на этом острове и испытать радость от того, что ты - туземец, приехал на несколько дней.
Не хочется говорить, что специально приехал, выдумываешь командировку, принимаешь вынужденно отдыхающую позу у камина и читаешь «Файненшиал Таймс», ничего не понимая в статье. Становится еще тоскливее от того, что твой билет заменить уже не удастся. Самолеты летают не часто на большую землю.

В номере, где одиноко притаились мои чужестранные, промокшие Лондонским дождем ботинки, однажды просыпалась всемирно известная модель.
Он сказал, что мы похожи.
Теперь я скучаю в её номере. Пусть в этом будет немного сказки.
Мечты неизменно сбываются. Но делают это неожиданно, когда ты совершенно об этом не помнишь. В этом вся загадка. Нужно вначале забыть, чтоб неожиданное возвращение было сладостно и глубоко. Нужно обязательно забыть.

Мюзикл – неотъемлемый элемент списка самых посещаемых мест в Лондоне.
Если повезло, смотришь «Чикаго», чтоб потом в Нью-Йорке не смотреть менее удачную версию. Если не повезло, потом мечтаешь посмотреть «Мама-Мия» в Нью-Джерси.
Было несколько часов до спектакля и пришлось зайти в людную кондитерскую, усталость от поглощения красоты города требовала кофе. Странный вопрос хостес: «Где Вы хотите присесть?», тут же получил ответ. В самом центре зала, широко распахнув газету, сидел длинный, немолодой англичанин, закинув ногу на ногу и обхватив газетные складки тонкими белыми пальцами. Прозрачные глаза, седое каре, длинный нос и тонкие губы мгновенно идентифицируют породу.
Рядом можно было присесть.
Лучше, также открыв газету. «Файненшинал Таймс».
Он долго, не стесняясь, поглядывает в мою сторону.
Забавно считать секунды, его взгляды, и покашливания, угадывать после которого он с тобой заговорит.
На Альбионе мы выглядим по-другому.
Во взгляде человек есть оттенок цвета знамени страны, на подбородке смелость предков, и привычки речевого аппарата в уголках губ. Выучить это невозможно. Просто со временем различаешь своих и чужих на уровне тончайших мембран, сквозь двойной слой газет с многочисленными артиклями.
Вы откуда? О-о-о, как интересно!
Да, интересно быть откуда-то ни было, лишь бы не отсюда...

А почему бы Вам не написать книгу? – был следующим вопрос.

Когда жизнь все время путает тебя с кем-то и выдает непосильную порцию счастья и горя.
Когда, прожив день, тебе есть больше вспомнить и рассказать, чем написать в квартальном отчете. Когда друзья бросили работу в надежде издать твои мемуары, ты начинаешь всерьез подумывать о написании книги. Понимаешь, что выбор стиля – важный вопрос, что главное не содержание, а форма, отбираешь по дороге людей, о которых скажешь и совсем нет, и вдруг случайный англичанин, в коротком промежутке среди аэропортов, мюзиклов и коктейлей говорит тебе то, что ты пока еще не сформулировал для себя, это останавливает.
Отсюда начинается новая жизнь.
Ты спешишь домой, чтоб достать старенький ноутбук и написать первую строку.
Самое сложное – первая строка.
Это почти как имя человека, только выбор намного сложнее и огромнее, ведь слов в твоем родном языке столько, что каждое из них, выставленное в правильном порядке может быть гениально, привлекательно, нелепо и грустно, а у будущего читателя вся эта гамма настроений может начинаться совершенно по-другому.

Имя его – Марк.
Живет в Гринчиве.
Вчера во время мюзикла, немолодая пара с мороженым утверждала, что не побывать в Гринвиче - не быть в Лондоне.
Скоростная подземка ведет к пустой зеленой лужайке Гринвича.
Нуль Земли отвлек нас друг от друга ровно на секунду.
Потом было не остановить бесконечные диалоги.
Его дом похож на домик Бенксов из Мери Поппинс, только совсем не ухожен. Серые сломанные веточки то ли цветов, то ли кустов сплели бесформенную крепость вокруг жилища. Скрипящая дверь, за которой сразу начинается камин и кухня. Деревянный обеденный стол с крупными щелями и диван с набело вытертой кожей.
Он один.
Весь второй этаж занят металлическими файлами с фотографиями.
Он всемирно известный фотограф.

Когда говоришь о главном и настоящем весь день до самой ночи, чувствуешь себя приятно опустошенным и в меру упорядоченным.
Это лучше, чем с попутчиком в поезде. Здесь, ты понимаешь, что даже островитяне, говорящие на чужом языке, а соответственно, и мысли свои выстраивающие по-иному думают о том же даже в глубинах подсознания.
Ты впервые осмеливаешься заговорить о том, о чем ни с кем еще не пробовал.
И он аккуратно укладывает ремень твоего плаща, вечно волочащийся сзади.

Больше мы не встретились.
На следующий день он обронил телефон, и мы потерялись.
Ответил на мой звонок потом.
Прошло много лет и все это время он рядом.
Это невообразимо.
Но, он по-прежнему знает о моей жизни всё.