Семь плах

                Я шут, я арлекин, я просто вздор,
         Без имени и, в общем, без судьбы...
                Б. Баркас



***
Король обратился к шуту своему:
"О, мудрый дурак, объясни, почему
В стране моей нет уваженья ко мне
И грязные люди видны мне в окне?
Скажи, почему обнищал мой народ
И пусто в казне? Кто её соберёт?"
"Я знаю, король, в чём несчастья твои, -
Горбун отвечал, наклонясь до земли, -
Не те вокруг трона министры стоят:
Гнильё закрывает роскошный наряд, -
До них не дошёл свет познаний былых!
Скажи мне, на месте ли головы их?
Семь плах ты построй на мощёном дворе
И каждой по жертве отдай на заре.
А через неделю воспрянет страна,
Деньгами доверха набьётся казна!"
"Скажи же, кого мне на плахи свести?"
"А здесь надо строго закон соблюсти!
Но только скажу я условный пароль -
И ты их узнаешь, великий король!"
Король: "А какие же будут слова?"
"Скажи мне, на месте ль сия голова?"

1

Вот вечером в зале собрался народ
И каждый из них не закроет свой рот.
А в толпах придворных бродил тихо шут.
И был он везде: то ли там, то ли тут.
Когда же король грозный в залу зашёл,
Когда он шута в толпе взглядом нашёл,
Когда с высоты на него посмотрел,
Под взглядом таким шумный зал присмирел.
Лишь шут, не страшась своего короля,
Запел на весь зал: "Ой-ля-ля, ой-ля-ля...
Ты знаешь ли, о всемогущий король,
Без золота власти ты весь - полный ноль!
И горе, когда опустела казна:
Тебе, мой король, не поможет она.
А кто же, скажи, над казною стоит,
Чей красный наряд ярче прочих расшит,
На пальцах кого камни солнцем горят,
В чьём доме одни вороные стоят,
Карета украшена пышным гербом,
Кто с золота ест, брезгует серебром,
Хоромы кого издалёка видны,
Кто деньги ворует из царской казны?
Менять казначея настала пора!
Скажи мне, на месте ль его голова?"
Весь зал засмеялся от наглых речей.
Был первым наутро казнён казначей.

2

А вечером снова собрался народ
И каждый из них не закроет свой рот.
И снова по зале бродил тихо шут,
Его горб был виден то там, а то тут.
Когда же король грозный в залу зашёл,
Когда он шута в толпе взглядом нашёл,
Когда с высоты на него посмотрел,
Под взглядом его шумный зал присмирел.
Лишь шут, не страшась своего короля,
Запел на весь зал: "Ой-ля-ля, ой-ля-ля...
Ты знаешь ли, о занимающий трон,
Не только ведь золото - власти закон,
Ещё должен земли иметь мой король:
Без леса и пашни ты весь - полный ноль!
И нужно страну от врагов защищать,
Всегда чтобы было потом, что считать.
А если уже бусурманин напал,
Пусть выступит с войском своим генерал.
Солдаты ударят и с фронта, и в тыл:
Сумеет врага победить командир.
А если солдат не умеет стрелять,
Заржавлены пушки и слабая рать,
Все сабли затуплены, знамя в пыли -
Уже защитить ты не сможешь земли.
И без государства останется трон.
А кто виноват - генеральский погон!
Не дело для войска готовить дрова!
Скажи мне, на месте ль его голова?"
От речи шута засмеялся весь зал.
Вторым был наутро казнён генерал.

3

И снова под вечер собрался народ,
Но каждый с сомнением в сердце идёт.
Со страхом смотря на фигуру шута,
Боится придворный раскрыть ныне рта.
А шут под горбом до земли наклонясь,
Всё ходит меж толп, сам с собою смеясь.
Заходит король под роскошным венцом
И ищет фигуру с огромным горбом.
Когда с высоты он на всех посмотрел,
Под взглядом его зал совсем оробел.
Лишь шут, как всегда не боясь короля,
Зловеще запел: "Ой-ля-ля, ой-ля-ля...
Ты знаешь ли, о венценосный болван,
Как планы твои враг далёкий узнал,
Кто слухи пускает за царской спиной:
В чём ходишь ты или кто в спальне с тобой,
Кто деньги крадёт из бездонной казны,
Кто продал врагам тайны нашей страны,
Ругает везде своего короля,
Всегда перед ним тощий стан свой кривя?
Живёт лицемерие в царском дворце,
Играет улыбкой на хитром лице,
Плетёт нежных слов золотистый туман
И руку суёт незаметно в карман.
Его ты узнал в этой песне моей?
Конечно, ты прав - это хитрый лакей!
Закончена песня, все вышли слова...
Скажи, а на месте ль его голова?"
Под сводами зала пронёсся лишь стон.
На третье же утро лакей был казнён.

4

И вечер опять, и опять в зале свет,
Но многих уже на местах своих нет:
Боится войти во дворец грешный люд,
На всех страх наводит насмешками шут.
Но есть смельчаки - смелость есть, нет ума -
Кому шутовская молва не страшна.
Собрался у трона вот этот народ
И каждый из них не закроет свой рот.
Вот входит король, все боятся кого,
И зал затихает под взглядом его.
Лишь шут, не боясь своего короля,
Зловеще запел: "Ой-ля-ля, ой-ля-ля...
Живёт твой народ, о король, хуже всех:
Бандиты, увы, не имеют помех.
Поехать лесною дорогой нельзя:
Разбойники в чаще дремучей сидят.
И если закрыл ты свою плохо дверь,
В тот миг заберётся к тебе в дом вор-зверь.
Идёшь ты по улице, деньги держа, -
Уже опасайся бандитов ножа.
И как же, скажи-ка, король, можно жить,
Коль могут тебя каждый день погубить?
А что же шериф? Как всегда на посту,
И вахту отменно несёт он свою:
Бандита поймает и взятку берёт
И деньги в огромный карман свой кладёт.
Он грозно на страже закона стоит:
Бандитов - на волю, невинных казнит.
И эту исправно исполнивши роль,
Доложит тебе: "Всё спокойно, король!"
Подумай, правдивы ль шерифа слова,
Ответь, а на месте ль его голова?"
Над долей шерифа вздохнули всего.
Четвёртым же утром казнили его.

5

На пятый день в зале уже не толпа,
Для многих могильною стала тропа -
Когда-то роскошный путь в царский дворец,
Где четверо ныне нашли свой конец.
Ещё три пустые там плахи стоят,
Кого-то троих на них скоро казнят.
И вечером пятым опять старый шут
Над пятым устроил насмешливый суд:
"Король, чтоб был полон твой толстый живот,
Налоги платить должен грешный народ,
Тебя и министров чем было кормить,
А так же шута твоего не забыть,
Чтоб армию сильную строго держать,
Шелка дочерям из-за моря скупать -
На всё это деньги большие нужны,
Оплатит народ терпеливый страны.
Бежала б в казну золотая вода -
Ещё полбеды это было б тогда,
Но сохнет, как будто, из денег река...
Какая налоги сгребает рука?
Кто может их тайно от всех воровать?
Тот, право имеет кто их собирать!
Подумай над этим, но всё же сперва
Ответь мне, на месте ль сия голова?"
По зале пронёсся лишь золота звон.
И пятым был сборщик налогов казнён.

6

Вот вечер шестой, и опять в зале свет,
Внутри ж никого - ни единого! - нет:
Стал шут для придворных страшнее галер.
Сидел в зале лишь всемогущий премьер,
На силу свою понадеясь - и зря! -
По правую руку он сел короля.
Сказал шут: "Король, посмотри, никого
Нет больше у трона уже твоего.
Сбежали все те, кто в беде виноват,
Но плахи, поверь мне, не зря всё ж стоят!
Две жертвы, обеих ты знаешь, король.
Увы, в государстве своём ты есть ноль:
Премьер управляет страной за тебя,
И сила, и власть, и корона твоя -
То всё у него. Кто ж тогда виноват,
Что бедность и смерть в государстве царят,
Что пусто в казне и ослаблена рать?
К ответу за всё кого нужно призвать?
Уже, мой король, почти все казнены,
На шее сидел кто у бедной страны.
Почти... Вот тебе предпоследний болван!
Скажи мне, на месте ль его голова?"
Без чувств повалился министр на ковёр.
Шестым утром вечный покой он обрёл.

7

Пришёл наконец-то и вечер седьмой.
Наполнена зала была темнотой,
А дальше чуть видно мерцал зыбкий свет -
Пред взглядом предстал небольшой кабинет.
Там шут и король, и уже никого:
Пошлёт шут на смерть короля своего!
"Король, почему обнищала страна?
Король, почему оскудела казна?
Король, почему так ослаблена рать?
Король, почему стали все воровать:
Лакей, генерал и шериф, казначей,
Премьер?.. Пролетело уже шесть ночей,
И все казнены - так решила судьба.
Король, посмотри же теперь на себя!
Над всеми на троне своём ты стоял,
Так что сам на плахи их всех не послал?
И не было б голода, войн и чумы,
И не были б в тёмном дворце одни мы.
Так встань и прими же ты стоя удар!
Ниспослан мне свыше божественный дар:
Тебя, о великий, на плаху послать
И этим стране путь к спасению дать!
Тебе говорю я, король, ты - седьмой!
На том свете свидимся, может, с тобой.
Судьба на Земле абсолютно права:
Король, не на месте твоя голова!"
Бледнея, король опустился на стул.
И утром седьмым он навечно уснул.

***

И сел на трон шут, хоть с горбом и урод,
Но всё на коленях остался народ;
И пусто в казне, хоть другой казначей;
И тайны известны, хоть новый лакей;
И в армию новый пришёл генерал,
Но мазаться с пушками тоже не стал;
И взятки берёт, как и прежде, шериф;
И первый министр и туп, и ленив;
Король в красном платье взобрался на трон -
Хоть в царском венце, но, как прежде, с горбом;
И шут новый есть, чтоб воскресли слова:
"Скажи мне, на месте ль твоя голова?"

ноябрь 1993г. - январь 1994г.