***

Усталости туман, в днях бесконечной тяжбы,                1
С немой хандрой, в предчувствии любви.
Печаль зеркальных глаз, от сокровенной жажды,
На лживых берегах, бессмертия реки.               

Реальность тяжела, поэзия невинна.
В строках изящных слов, нет грешной суеты,
Но прок от топора, пословицы старинной,
Являет свой размах, на просеке судьбы…
               
                *  *  *         

Так ясен заповедей свет, в реальности острожной,
Забавы бренным ворохом, в погасших углях спят,
И превозмочь бессмысленность слепую не возможно,
Как упрекнуть распятие, в том, что я сам распят…
Который день, метёт метель, вуали белой, славя краску,
Пронзая хладную постель снегов, изысканною лаской.
Февраль, граничная пора, меж мёртвым сном и воскрешением,
Её величества земли, в фаворе вечного вращения,
Пред ликом царственной звезды, разгневанной февральской стужей,
Сгорающей огнём любви, к земле, в шелках лазурных кружев.
               
                *  *  *            

Беспечность искренней любви, довлеет над влюблённым взглядом,
Не замечая суеты, в глазах порочности помятой.
Кто победил? Кто проиграл? Любовь в слезах, коварство в горе…
Не достижимый пьедестал, вновь утонул в солёном море,
Счастливый проблеск поглотив, терзая чувство неги штормом,
Истомой страсти одарив, её…, его, пустынным, взором…

                * * *

Весною пахнет зимний воздух, грядёт влюблённости пора,
Единственное, что не в силах, затмить разумности война.
Изъевшая, изломом линий, планеты голубой уют,
Плодящая, любвеобильных властителей, кровавых смут.
Их жажда прозаичней вздохов, всепоглощающей весны,
В её дыханье жжёный порох, и вонь гниющей мерзлоты,
Героев, павших за свободу, так и не понятых идей,
Висящих над сознаньем бренным, секирой вековых страстей.
Вменённых, разумом вселенной и плоть обретших во земле,
Каким, величием нетленным, закольцевавшем суть в себе?
Христом, Иеговой, Буддой, Кришной, Аллахом или сатаной?
Самым удачливым мздоимцем, пред всей когортою святой.
Проникшим, в суть сокральных истин, всех перечисленных богов,
Один в себе, сознаньем присно, палач и гений вещих снов,
Сопровождающих планету, от первой поступи весны,
Шекспира, чувственным сонетом, воспетым музыкой мечты,
Переходящий в марши Гёте, под Мефистофеля глагол,
Влекущий, гениальным Данте, в испепеляющий котёл.
Он, тень без явных очертаний, без категорий, клятв святых,
Он осязаем счастьем бренным, и болью радостей былых,
Полученных от сотрясения, иных божественных основ,
Противных властному величию, ведущих к счастию жрецов.
Увы, порочный круг замкнулся, начав очередной виток,
Кто ж он, идейный попечитель, нашей реальности, дорог?