Letter to Father

I.

Когда на одном берегу, захлебнувшись слюной, стихнет надрывное «они - это не я», на другом громко включат патефон и разойдутся по домам допиливать рояли. А текст в это время будет писаться самостоятельно, знак за знаком, значение за значением отбивая у автора охоту впредь браться не за свое дело. Автор умер (из официальных источников), читатель, соответственно, тоже. Скоро за ними последуют и сами обладатели этих «титулов». Скоро все кончится. А пока:

II.

Все привычно,
как номер квартиры,
как алоэ на подоконнике,
как лицо в зеркале,
как фраза «надо просто жить».
Чай или кофе?
Акрил по переулкам в районе Тургеневской.
Но сколько же повторяться?
Ведь все это так,
Все это было со мной, по меньшей мере, дважды.

III.

А тогда мир хрустел во мне
перемоткой, брошенной кем-то
под Строгинским мостом.
Упоминание о чем-то большем,
нежели простое напоминание –
КОМУ С КЕМ СПАТЬ СЕГОДНЯ, -
Сквозь непрочность дискуссий
о состоянии вещей, охлажденных
молчанием в пропитанной тобою комнате?

IV.

Отец, Ваш смысл, существующий как бы «помимо вас и вопреки вашей воле», все равно находится в Вас. "Но мы будем шунтировать это тишиной, хоть и непросто шунтировать это". (К. Войтыла) И все это лишь для того, чтобы просто испуганно брать «помощь зала» во время обхода причала, дабы возвратить Вам то, чего Вы так и не сказали, просто чтобы забрать домой то, что больше никому не принадлежит и НИКОМУ НЕ НУЖНО. Я заходил в библиотеку, заказывал ксерокопии каких-то статей из «Советской библиографии»… И ничего не понимал. Нужно было играть. Но все, что можно, уже было выиграно: уже видны были вечерние заплаты Вестника на стенах границ. Отец, я варил себе кофе, курил ворованное у промоутеров ментоловое «Собрание», покупал канцтовары в киосках «Роспечати», смотрел на мир, как баран на новые ворота и перебирал четки, упорно храня внутреннее молчание.

(Рецензий сегодня не будет)