Уильям Шекспир

«Читайте Шекспира, он отец наш…»
Александр Пушкин

Ты наш отец — признался он, скрывать не смея,
Хоть сам для русской мысли всё и вся,
Когда гулял по Царскосельскому лицею,
Когда читал свои стихи друзьям.
Он говорил: Желанье если было
Что-то серьезное в поэзии создать,
Должны вы стать учеником Уилла,
Он смог бы очень быстро вас поднять.
Ведь все, что у меня считаете вы милым,
Все, чем так восхищаетесь во мне,
Я позаимствовал у своего Уилла,
Слагая строки на его волне.
Вся эта легкость, вся пленительная свежесть
И шаловливость моих быстрых строк, —
Его заслуга. Без его поддержки
Я б ничего создать, увы, не смог.
Всю глубину, и простоту, и мудрость,
И совершенство, что я вам даю,
Мне подарил тот гений безрассудный,
Ему я кланяюсь, его благодарю.
Английский создал он, ему я подражая,
Воссоздал русский, как он есть сейчас.
Что сделал он для своего родного края,
Я то же ныне делаю для вас.
И тяга к знаньям, и свобода слога,
И поклонение могуществу любви,
Безудержная храбрость, и отвага,
И преданность друзьям — его, а не мои.
Он стал моим почти что alter ego,
Свое перо позволив одолжить,
Мы так сроднились с ним, что, видит небо,
Мне тридцать шесть его едва ли пережить.
Он молод был, и будет молод вечно
Он в памяти людей, так и не став седым.
Ведь тот, кто много отдал, тот обычно
Живет недолго, умирая молодым…
………………
Мне странно то, что выделив из круга,
Из соискателей настойчивой толпы,
Ты стал отцом ему, мне — близким другом.
Тем самым рядом с ним меня поставил ты.
Я этой чести совершенно не желала,
Мои манеры тоже скромны и тихи.
Поэзия меня не слишком привлекала,
По крайней мере, в том, чтобы слагать стихи.
Меня ты притянул, и вдруг метаморфоза
Произошла: я приняла как факт —
Есть в жизни то, что не расскажешь прозой,
А только в ритме, только сердцу в такт.

Хоть повести твоей печальней нет,
Ее прославил ты на сотни лет
Неузнанным желающий остаться
Над миром посмеявшийся поэт.
Я заглянула в сердца глубину
И поняла, что в ней я утону.
Хотя люблю я тоже посмеяться,
Затмило Солнце бледную Луну.
Загадок загадал нам много ты.
Мне показались все они просты.
Но больше никому не догадаться.
С тобой мы оба слуги Красоты.
О, друг мой неизвестный, спи спокойно.
Слова нашлись, они тебя достойны.
Сказала я, в чем ты не смог признаться,
И мысли скрытые отныне дышат вольно.
Что это? Явь иль сладкий дивный сон?
Ты был когда-то в юношу влюблен.
Его увидев, не смогла я удержаться.
Будь я тобой, моим стал тоже он.
Мы столь подобны, что за гранию смертельной
Меня услышал ты. Придя незримой тенью,
Призвал меня ты до себя подняться.
У нас одна любовь. Мы стали нераздельны.
Тебя понять пыталась только я,
Но почему-то ты избрал меня.
С пером своим ты научил справляться,
Раскрыл все тайны и отдал себя.
Хочу тебя теперь спросить я, милый друг,
Возлюбленный, приятель и супруг,
Ведь ты не мог в поэте сомневаться,
Хотя полно предателей вокруг?..
Тому, кто сделал из меня поэта,
Я с благодарностью пишу посланье это.
Настанет день, с тобой придется мне расстаться.
Но обещаю обращаться за советом.
Не позволяешь ты себя покинуть мне.
Явив ужасное прозренье в мрачном сне,
Во имя истины ты заклинал сражаться,
Рассказом муча о последнем страшном дне.
Ты отпустить меня никак не хочешь,
Рисуя мне картины жуткой ночи.
На месте Гамлета мне страшно оказаться.
Какое будущее ты мне напророчишь?

Клянусь, и знаешь, что слова мои клинок
Древесной стали, что не терпит поражений.
Я до конца дойду, пусть даже путь жесток,
Не отступив и атома от твердых убеждений.
Решилась я, и волею моей
Руководить никто уже не сможет.
Когда я вижу цель, стремление сильней
Лавины горной, извержения, возможно.
Заставлю я все страхи замолчать
И никогда о них я вновь уже не вспомню.
Уверенности мне теперь не занимать.
Река уж поднялась, и лед уже проломлен.
    Клянусь, и знаешь, клятв не предаю.
    Лишь раз и навсегда ее тебе даю.

Кого своим я Богом назову?
Того, кто мечет молнию рукою
И от безделья мучает вдову,
В гневе тряся седою бородою?
Может того, кто умер на кресте,
Свою судьбу в страданьях проклиная?
Нет. Бог мой должен быть везде,
Куда не посмотрю, где б ни была я.
Он юн быть должен, счастлив и красив.
Зачем, скажи, мне старость в Абсолюте?
Ну и, конечно же, не должен быть спесив,
Гордясь не слишком своей Божьей сутью.
Чтоб можно было запросто мне с Ним
О том, о сём поговорить украдкой,
И под дождем весенним проливным
Его потешить поцелуем сладким.
И, взявшись за руки, по облакам гулять,
Срывая жемчуг крупных звезд горстями,
На струнах ветра весело играть
И в царстве водном побывать гостями.
И в каждой капле влаги изумрудной
Увидеть полностью Вселенную саму,
С Ним ничего мне не было бы трудно…
Все это Он мне должен. Что же я — Ему?
Ответ ты знаешь. И за это только
Готова тебя вечно почитать.
Откуда же в тебе прозренья столько,
Хоть ты и гений, как ты мог узнать?!
Так же, как ты, любить не могут люди.
И так, как мне, им не понять тебя,
Ведь оба одинаково мы любим.
«Тобой живу», — любимым говоря.

Я замираю в безмолвном почтенье,
Пав пред тобой, мой король, на колени.
Снова, снова бушуют эфирные грозы —
Ты опять на мои отвечаешь вопросы.
Сколько их будет, сколько их было?
Я не считаю. Насущны и милы
Нашим сердцам откровенные речи,
Проницание взглядов, мистерия встречи.
Созерцательный взор, тонкий греческий профиль.
Ты поистине Лорд, и по сущности — профи.
Обрамляет твой лик темный локон соболий…
Вот твой облик, и он мне привычен до боли.
Ты пришел ненадолго в этом мир неразумный
Из обители чудной, что над вегою лунной.
Совершенством своим покорил ты народы,
Я узнала тебя, я оттуда же родом.
Я узнала тебя. Там, где музыка негой изводит,
На сияющий трон царь поэтов неспешно восходит.
Там, танцуя, тебя прославляют небесные девы…
Может быть, мой король, среди них я — твоя королева?
И тебе одиноко сейчас даже в обществе милого друга,
Ведь покинула вас черноокая ваша подруга.
И по вашим плечам черный локон ее не скользнет, извиваясь.
И приходится вам к ней спускаться, на Землю являясь…
Твою чуя тоску, вновь бушуют эфирные грозы,
И ты снова придя на мои отвечаешь вопросы.
В этот раз ты признался — себя ты убить им позволил,
Чтоб вернуться домой, на своем оказаться престоле.

Ты заставил меня продолжать обученье,
Свою веру, свой опыт и знанья вложив.
Без усилий мои разрушаешь сомненья,
Возражать, отказаться, забыть — запретив.
Ты мне отдал приказ, и я снова покорно
Принимаюсь за мой титанический труд,
Мой немыслимый труд, и в стремленье упорном
Я стараюсь, пока ты не скажешь мне: Good.
Оттого что в меня ты так искренне веришь,
Это слово скупое дороже любой похвалы.
Предо мной открываются даже забитые двери,
Когда рядом незримо становишься ты.
Удается мне то, что по сути своей невозможно,
То, что сделать и в голову мне никогда б не пришло,
Я должна повторить то, что даже тебе было сложно…
Нет-нет, я не ропщу, не ропщу. Это было б грешно.
Но и все же смешно! В моей маленькой детской ладони
Ты свое боевое тяжелое крепишь копье,
И уже с нетерпением ждут нас горячие кони,
Чтоб галопом нести в жестокое время твое.
И сдается в боях нам за крепостью крепость.
Но плечами пожав, я смотрю на тебя снизу вверх:
Из меня Жанну д'Арк делать — просто нелепость,
Разве не понимаешь, я нежный и ласковый зверь.
Усмехаешься ты мне на это усмешкою Сфинкса:
Мол, поверь, дорогая, на все есть причины свои …
И я вижу глаза твои так удивительно близко,
И исполняю безропотно все приказанья твои…

Мне не понять, по-прежнему мне не понять,
Чем удалось тебе меня очаровать.
Ведь если даже попытаться осознать,
Мне все же не понять, мне не понять.
Да, ты умен, бесспорно, но и я умна.
Ты очень мил, я — привлекательна.
Мы оба видим суть, во всем дойдя до дна.
Ты не свободен, и я тоже не одна.
Ты мнением других всегда пренебрегал,
И для меня критерий этот очень мал.
Ты другу одному творенья посвящал,
И у меня всего один лишь идеал.
Твой идеал столетья люди чтут,
Мой — вечен. Он всесильный Абсолют.
Ты, правда, лорд и граф, я уступаю тут,
Но благородной и меня зовут.
Сей жизни быстро ты постиг законы,
А я в четырнадцать усвоила Платона.
Жаль, лет пятьсот назад мы не были знакомы
Уверена, твой дом моим стал быстро б домом.
С какой же легкостью ты приручил тигрицу,
Петь научил непевчую ты птицу,
Родник живой из скал заставил биться.
Восхищена, могу тобой гордиться!
Твои слова бесценны — золота литье,
Скромней, конечно же, сокровище мое,
Но блеск твой золотой оно в себе несет.
Посмотрим, что с ним будет, когда лет сто пройдет.
Shake-speare не в моде ныне — знаю, знаю…
Его хвалить банально — многие считают,
Его лишь только умники читают.
Но уже сотни лет никто не понимает…

Для тебя был весь мир этот мертв,
Все стремленья бессмысленны, тщетны,
Очень мало кого ты любил, хоть не горд —
Недостатки людей так заметны.
Тем же мучаюсь я. Сколько раз, сколько раз,
Сей печальный урок забывая,
Недостойным дарила я свет своих глаз…
Недостойным дарила я свет своих глаз…
Но теперь вижу только тебя я.
Я сжигаю мосты, как однажды сжег ты,
И достигнув вселенского края,
Оба смотрим на маленький театр с высоты…
Оба смотрим на маленький театр с высоты…
В нем бездарные роли играют.

Для тебя был весь мир этот пуст
Без того, кто душою стал мира,
Без него и слова не лились с твоих уст,
И немела звенящая лира.
Тем же мучаюсь я. Миражи, миражи…
Призраки и пустые фантомы.
Нет добра, чести нет, нет любви, море лжи…
Нет добра, чести нет, нет любви, море лжи…
Как тут жить и верить другому?
С леденящей тоской я слежу за тобой,
Ты финал разыграл мне знакомый.
В этом мире быть лучше глухой и слепой…
В этом мире быть лучше глухой и слепой…
И убийцам открыть двери дома.

Для тебя был весь мир этот глуп,
И его ты высмеивал щедро,
А вот на похвалу был до крайности скуп,
И считал это жизненным кредо.
Тем же мучаюсь я. Хохочу, хохочу:
Браво, браво, глупцы, аллилуйя!
Только глупость прощать больше вам не хочу…
Только глупость прощать больше вам не хочу…
Так же как и себе не прощу я.
Сей дороги конца с нетерпением жду,
Я отсюда уйду не тоскуя,
И за смертной чертой милых я обрету…
И за смертной чертой милых я обрету…
Взоры встретятся в душ поцелуе.

Мой Вечный Господин, чудны Твои дела
И путь витиеват, но символично это,
Что именно сегодня потрясенно поняла
Весь смысл мистерии, всю суть сюжета!
Совпало все: число, единый день,
Все также начиналось милой шуткой,
Стремленья неосознанного тень
И побужденье прихоти минутной
Двоих столкнули — и единый взгляд
Потряс в тот миг весь мир до основанья —
И взрыв внезапный, фейерверка чад
И отблесков невыносимое блистанье…
О, Откровенье, своевольный гость,
Предчувствуя тебя, как не могла я видеть
Всю обнаженность явную насквозь
И недоверием судьбу свою обидеть?
И лишь теперь событий тайный ход,
Необъяснимость чудных совпадений
Понятны стали, истины восход
Не оставляет места для сомнений.
Желание мое исполнено теперь.
В томленье и тоске так страстно я мечтала
Проникнуть за алмазную столетий дверь
И быть свидетелем и взлета, и провала,
И как художник быстрый контур на листе
Зарисовать карандашом торопится с натуры,
Так записать хотела я событья те,
Смертельной шахматной игры фигуры.
Теперь — участник той блистательной игры
Как королева тьмы и королева света —
Я с трепетом и не со стороны
Слежу за гением и страстью воина-поэта,
Который не допел, не долюбил, не домечтал
Назад тому без небольшого пять столетий.
И замирает публика, и снова полон зал,
И снова боль и страсть, и жизнь и смерть в сюжете.
Актеры те же снова собрались
И вышли, не сговариваясь, все на ту же сцену
В театре под названьем скромным Жизнь
Чтоб доиграть оборванную смертью тему…